Лепестками кроваво-красными, вялыми,
Бледно-розовыми, белыми, рваными,
Почерневшими, желтыми, колотыми
Шипами, ногами растоптанными...
А когда то цветущими и прекрасными,
Откровенными и предельно ясными,
Не хранимыми ложью, гримасами,
Свыше избранными, а не массовыми.
По проспекту, над двумя тротуарами,
Раздувает спотыкаясь кривыми ямами,
Предаваясь асфальту серому старому,
Чувства наши ветрами холодными ярыми.
Вместе с ними, судьбою гонимые,
Но внутри ещё памятно чтимые,
И не поровну в конце разделённые,
Дорогие, но болью обожженные.
Сотни раз как книга прочтённые,
Родившиеся, а не кем-то изобретённые,
До сих пор трепетно душой хранимые,
Отражают скорбь сердца невыносимую.
Радуясь, что управляла нашими судьбами,
Депрессия мерзко скалится чернозубая,
Разум тогда мой окутав туманами...
Сильным нужно быть, но был слабым я.
Ведь периодами такими переходными,
Весьма трудными, а для других охотными,
Не привит и не был испытан я,
И сошлись тогда звёзды в немое проклятие.
Оказавшись на дне полыньёю глубокою,
Подсечён был багром и распорот я,
Жизнь ушла, оставив меня со стигматами,
Душа раненой птицей взлетела крылатою.
Плоть ещё продолжает жить моя бренная,
Но мы знаем-на свете, конечно, всё временно,
Обрести бы мерило, которым уже всё отмерено,
В вечность правильный ход провести, но уверенный.
Ведь они там хранятся бессмертными,
Многотомниками, а не просто куплетами,
И поэтому служат меж звёзд, посылая сияние,
Позабыв расставание даже на расстоянии...