Э. Рязанову
Влажный шорох дождя заблудился в соломе,
Как в темном заброшенном доме.
Мы в душистой копне,
В западне,
Словно в море на дне,
И туман, словно взвешенный ил,
Очертанья луны
Растворил,
И осенние сны
Над пустыми полями плывут
И куда-то зовут,
Словно дым от истлевшей листвы,
Горьковаты,
И в устах вездесущей молвы
Мы опять виноваты.
Я чего-то, возможно, не понимаю,
Но тебя обнимаю,
И губами к лицу твоему прикасаюсь.
Может, после раскаюсь,
От всего открещусь
И с небес опущусь,
А теперь
Я вхожу, как в запретную дверь,
В твою жизнь,
Словно казнь,
Принимая любовь,
А безумная кровь
Громыхает и рвется из жил,
И горячее ложе
Дымится, как плаха,
И похоже,
Что до этой минуты
В ненужном былом я, наверное, просто не жил.
Свою прежнюю жизнь я срываю,
Как путы,
Без сожаленья и страха,
Твой блистающий мир открываю,
Яркий мир безоглядной любви.
Заклинаю — живи!
Оставайся любимой, земной,
Без меня иль со мной.
Мир с тобою так светел!
А где-то ветер,
Флейтист неумелый,
Взмахнет своей флейтой, расстроенной, отсырелой,
Припоминая забытый мотив.
И вполне ощутив
Единенье свое с этим миром под вечной луной,
Я понять
Не смогу —
Почему ты опять
Не со мной,
На далеком пустом берегу,
Но тебе этот мир я дарю
И спасибо тебе говорю,
Что свела нас фортуна сама,
Только все же
Сомнение гложет —
Не сходим ли мы постепенно с ума…
Мир затих,
Как пустой предрассветный вокзал
Для двоих,
И мой поезд вот-вот
Отойдет
В никуда,
Ну а я, как всегда,
Не сказал
Самых главных и правильных слов,
Я поверить еще не готов,
В то, что эта тончайшая нить, —
Чуть задень — оборвется, —
Несомненно, любовью зовется,
Что это и значит - жить.
А восток свое пламя
Уже распростер,
Мы восходим на этот костер,
А за нами
Возникают и гибнут миры,
И волхвы
Нам приносят дары.
Но увы —
Как все глупо и мудро
В этом непрочном мире.
Вот и утро,
На циферблате — четыре,
И закончена эта игра,
Карнавала погасли огни.
Нам — пора.
Извини.
И когда на краю,
Неподсудны,
У позорного встанем столба,
Вдруг решив:
Может жизнь мы свою
Проворонили, —
Что ж,
Такая судьба.
Без иронии.