Утром, завтракая перед походом в местный торговый центр с целью шопинга, посмотрел по каналу «Союз» передачу об Александре Галиче. Много кинохроники, фотографий, фрагменты концертов Галича в Союзе и обрывки его радиопередач уже из-за бугра, из антисоветской эмиграции. Об отце рассказывала его дочь Алёна. Внук барда играл, кстати, неплохо, гораздо лучше деда, на гитаре. Дедовские песни, естественно. У меня к Галичу двойственное отношение. Конечно, мне нравятся его сценарии к таким патриотическим фильмам, как «Государственный преступник». Ведь Галич долгое время был обласканным советской властью драматургом и киносценаристом. Высокооплачиваемым специалистом. В фильме о нем так и сказано, Галич входил в московскую элиту, был очень состоятельным человеком и всегда одевался дорого и со вкусом. Но потом что-то переклинило. И стал он писать и петь антисоветские песни. Конкретно, антисталинские. В общем, если говорить проще, прошел наш бард обычную для его среды и тусовки троцкистскую эволюцию. Был он богатым по советским, не голливудским, но все же киношным меркам. За сценарии к фильму, воспевшему деятельность доблестных чекистов, Галич стал лауреатом премии КГБ. В его фильмографии не только крепкие боевики, но и комедии, яркая военная драма «На семи ветрах» - один из лучших советских фильмов о Великой Отечественной.
И вдруг такое неожиданное перерождение. Он словно мстит. Кому, за что? И все больше и больше нарывается на вполне предсказуемую раздраженную реакцию со стороны государства. Когда Александр Галич был искренним? Когда писал сценарии, воспевавшие социализм, подвиг советского народа на войне, или же в своих последовавших за тем едких, колких, ироничных песнях откровенно антисоветского и антигосударственного характера? Мятущаяся душа. Он и крестился в православии, изменив вере праотцов. У такого же, как и сам он, выкреста Александра Меня, известного богослова и духовника нашей советской интеллигенции-диссиденции. Галич активно занимается правозащитной деятельностью.
Понятно, что целью его публичных эскапад является разрушение сложившегося в стране порядка, после того, как в конце 1930-х патриотическая команда большевиков, команда Сталина взяла верх над космополитической партией в партии, над различными группами «интернационалистов», «правых» и «левых» уклонистов, троцкистов, бухаринцев, каменевцев и зиновьевцев, всех этих «отцов детей Арбата», «комиссаров в пыльных шлемах», как романтично назвал другой выдающийся бард шестидесятых и ровесник Галича Булат Окуджава поколение своих отцов. Тех самых, что мечтали о мировой революции, а Россию видели лишь в качестве дров для растапливания этой печи, в которой по их мысли должен был дотла сгореть старый мир, а на земле распространилось светлое будущее.
К сожалению, светлые идеи коммунизма – как всеобщего рая на земле, осуществляли обыкновенные люди, которым ничто человеческое не было чуждо. Как например, Троцкому, разъезжавшему по фронтам гражданской войны не на чапаевской тачанке в пыльной буденовке, а в моднявой черной кожаной тужурке и такой же кожаной фуражке с неизменным аристократическим пенсне, да в личном поезде расстрелянного императора Николая Второго. Любил Лев Давыдович комфорт для тела и души.
Их противники, белые, были отнюдь не ангелами. И вешателями, как Колчак, и впоследствии, гитлеровскими холуями, как генералы Краснов и Шкуро и их верные казачки, бежавшие после поражения за границу. Но и красные пролили кровушки не меньше своих белых братьев. В гражданской войне, увы, с героями туговато приходится, мягко говоря. Но это наша история. И все страницы ее, как победные, в 9 мая, 12 апреля, 7 ноября, так и мрачные, трагические, это всё наша история. Наше прошлое, от которого не откажешься, и не вычеркнешь, не сотрешь с палимпсетов древних хроник. Что написано пером…
И вот к началу-середине 1930-х стало ясно, что борьба нескольких, а на деле, двух основных группировок в компартии Советского Союза, патриотической и «космополитической» неизбежно приведет к полному вытеснению одних другими. Победила сталинская команда. А группа и фигура условного Троцкого, в которой слились и его критики, недоброжелатели и противники: Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков, прочие «верные ленинцы», проиграла. Вот почему время так называемого «Большого террора», не замеченного по большому счету ни Фейхтвангером в Москве 1937 года, ни большинством нашего народа, но не забытого и не прощенного «детьми Арбата» и теми из их «отцов», кто выжил под «маховиком репрессий», либо в ссылке и лагерях на «придурошных должностях» завхозов, нарядчиков, бригадиров, шарашкинских «нормировщиков», как Солженицын в Марфино, либо теми, кто вовремя перекрасился, присягнув на верность Сталину, как Хрущев.
Прошло время. Пришел смертный час Иосифа Виссарионовича. Генералиссимуса хватил удар, сиречь, инсульт. Ближний круг ловко «помог» отцу народа умереть, вовремя не вызвав врачей. И латентный, как начальник пионерлагеря-педофил, троцкист Хрущев перехитрил и Берию, и Маленкова, и, ведомый животной жаждой власти, и Сталин во всем обвинил, и собственные рукава партийного пиджака отстирал от крови невинных жертв, а которых был испачкан по локти, и вынес тело предшественника из мавзолея.
Оттепель? Слякоть? Распутица весенняя? В общем, после 1964 года Брежнев начал подмораживать лужи и протекшую с потеплением канализацию. А у людей, принадлежавших к избранному кругу столичной интеллигенции совсем упало настроение. И на фоне этого нестроения зазвучал протестный голос всего поколения шестидесятых – Галича, кумира научной и творческой диссиденции. Больше, конечно же, творческой, но были ведь и Сахаров с женой, и некоторые другие жрецы науки.
В общем, вот такая непростая судьба у крестившегося перед самым отъездом из СССР Галича. Через год после окунания в купель поэт-диссидент покинул пределы Родины. По одной из версий, он уехал в командировку в Норвегию для участия на конференции, посвященной Станиславскому, и как только он пересек границу, его лишили советского гражданства, как Эдварда Сноудена в 2013-м, а по другой версии Галич просто уехал по «израильской визе». И оказался вовсе не в палестинах, а в Париже, где и умер три года спустя от удара током, когда он подключал антенну к новому телевизору.
Но это была так сказать присказка. Основное, о чем хотел рассказать, это история, изложенная в документальном фильме дочерью драматурга и поэта Алёной. По ее словам, когда Галич уже доживал свои последние месяцы в СССР, перед отъездом, к нему как-то раз приехал в гости академик Сахаров, тоже находившийся тогда под наблюдением и контролем КГБ. Как говорит Алёна, отец как раз смотрел в окно и увидел, что у их дома остановилась машина, на которых ездили сотрудники КГБ и оттуда вышел Сахаров. Когда опальный физик-диссидент, отец нашей водородной бомбы, зашел в квартиру Галича, тот его спросил удивленно: «Как?! Ты приехал на машине кагэбэшников? Неужели ты стал с ними сотрудничать?». На что Сахаров рассмеялся: «Нет. Понимаешь, я вышел из дому, а они меня пасут. Сидят в своей машине. А автобуса долго не было. Шел дождь. Я совсем промок. И я подошел к ним и спросил: «Вы сейчас поедете сопровождать меня до дома Галича?». Они ответили утвердительно. Тогда я сказал им: «Поехали, а то я совсем промок под дождем».
Вот такая вот история. Забавно, не правда ли. Год 1973 или 74-й. А я вдруг подумал, слушая Алёну, а что если представить такую ситуацию в Германии. Скажем, 1938 года. Например, выходит Альберт Эйнштейн, не уехавший в эмиграцию, из своего дома, и его пасут на «хорьхе» или «мерседесе» гестаповцы. Эйнштейн промокает до нитки. Потом просит ребят папаши Мюллера подвести его до дома Бертольда Брехта, или Эрнста Буша?
Или же другая ситуация. Начало 1950-х. Певец Поль Робсон выходит из своего дома, где он находился под домашним арестом и гласным наблюдением ФБР, и едет в гости к супругам Розенбергам. Можно себе представить такие ситуации?
Вопрос риторический. Наши либеральные соотечественники, наверняка, впадут от него в ступор. Ведь они привыкли уравнивать 3-й рейх и СССР, Сталина и Гитлера. Но как же можно сравнивать даже такой вегетарианский Советский Союз 1970-х с цитаделью демократии и либерализма!