Золотистая хлебная корка в руке, с постным маслицем,
Мелкой солью присыпана и молодым чесноком.
Я - малявка, с мышиной косичкой и в ситцевом платьице,
По широкой дороге плетусь неспеша босиком.
Рядом Вовка, Сережка и Славик, я - самая младшая,
Все на лето - в деревню, здесь лес и речушка журчит.
Вдоль дороги поля - чечевица и просо увядшее,
А на ветках берез суетливо гнездятся грачи.
Вовка гордо везет самосвал с запасными колесами,
У Сережки - КамАЗ, он щебенкой его загрузил.
Мы на "стройку" идем, за песком, вон за теми березами.
Мне бы в куклы играть, но тащу за мальчишками ЗИЛ.
В нем - обрывки газет, мастерок и какие-то досточки,
И наполнен камнями зачем-то мой правый карман.
В левом - пара гвоздей, леденцы и вишневые косточки.
И, почти настоящий, у Славика башенный кран.
Съеден хлеб, вытру грязные руки о платье цветастое,
Знаю, вечером поздним бабуля опять забранит.
Деревенское детство - босое, счастливо-глазастое,
Снова манит на "стройку" меня, как волшебный магнит.
Соберу, как сорока, железки-запчасти блестящие
И в машине большой, за березы, на "склад" привезу.
Деревенское солнце - румяное, знойно-палящее,
Щедро ставит веснушки на детском сопливом носу.
На коленках царапины бабушка смажет зеленкою
И компресс из бодяги наложит на свежий синяк.
Деревенское лето - беспечное, яркое, звонкое,
Вновь уносит меня за мальчишками в узкий овраг.
"Разве можно так, Ната, ведь ты же хорошая девочка,
Но все время ведешь себя, как сорванец озорной!"
И повяжет в косичку заботливо алую ленточку,
Я в ответ лишь смеюсь, убегая за шумной толпой...
...Я сменила давно пестрый ситец на платьице строгое,
А косичку - на стрижку, на модную, в стиле омбре.
И по жизни другой я шагаю широкой дорогою,
Но все чаще грущу по счастливой, беспечной поре.
Вспоминаю тот ЗИЛ, мастерок и конфетные фантики.
"Ты же девочка, Ната!" - как прежде, бабуля твердит,
Вспоминаю, как вяжет в косичку заботливо бантики,
И в груди, где-то слева, тревожно опять защемит...