Из-за мусорных баков,
из-за груды мешков в траурном дырявом полиэтилене,
словно крысы дрались за право
обладать этим сором,
поднимается голос,
могущий быть женским,
бывший когда-то женским.
Он дрожит, как дымок
самокрутки
с почти узаконенной травкой.
Невидимка обращается
то ли к холодной стене
полированного холдинга,
то ли к единственному пешеходу,
то есть - ко мне:
"Что я знаю о трудностях жизни,
я ведь могла родиться у черных родителей..."
Теперь и мне неловко,
я ведь тоже могла...