Плакал Буратино,
ибо Папа Карло
не смог...
не смог любить до гроба, до седин
своих грязных волос.
Кусочек хлеба не принёс
детишкам Дед Мороз
(иль Санта Клаус).
Пиноккио
закончил лить все слёзы,
что были у него на жизнь отведены,
и принялся выкалывать себе глаза
осколками её руин.
Они
любили так друг друга,
как не мог бы ни один
дешёвый персонаж из фильма
иль мультфильма
до белёсых седин.
Хотели вместе быть они,
но, как бывает у любви,
проклятая война
взорвала города
на атомы лучей
из света,
будто нет ответа...
и подавно
настроенье бежевого цвета,
словно чёкнутое лето,
захотело к ним ворваться,
в души их,
будто заледеневшие лиры
не вычеркнут ни панацеи,
и ни литры,
а скупой слезой
ронять с небес
отравы антидот,
чтобы спасти.
В их душах бес
зовёт к ним смерть с косой.
Жесты с козой
на метал, рок концертах,
как будто всё хорошо...
Но ведь лежат в снегу
талом снегу
руины,
километры
крови
трупов из борьбы,
и сотканы были они
из солнечного жара,
что опалил на марсе океан,
и тайные леса
на теле неба,
что стало
всего лишь спутником центральной планеты.
Луны
ручьи
таинственного леса
заколдовали навека
красу юной и пылкой девы.
И в мире больше нет легенды
о той любви, что жизнь несла.
Значит не шла
так Саша по шоссе
и не сосала она
сушку
(или что там на уме).
И Карл у Клары
не сп***ил кораллы,
а "бедная" Клара
не воровала кларнет.
И Винни-Пух не лез за мёдом,
и пчёлам было его жалко,
не доставали своё жалко,
и не вонзали ему в щель.
И "волк курящий" не кричал,
и заясь от него не бегал.
И Том,
и Джерри,
и индейцы
покинули последний стан
в России...
расстаются,
как обычно,
навсегда.
Еле живая
умирает
последняя надежда.
И не стучат воинов сердца.
Под вопиющий гул агонии
войны
прощальные стихают
песни голоса...