ядовит угар сырого пара осени.
осень ходит в лохмотьях листвы потрепаннной.
мы сидим в домах куда то ветрами унесены.
за преградою оконца рамою дождей полопанной.
и мерещится хлябь жидковатой пены безотрадною.
ты вгляделся в тупиковый вариант ненастья.
там у осени за небом моется погода за дощатою оградою.
за домашним углом тусклым ,водяною пропастью.
и клокочет в кухне бульон сыростью.
это в предвкушении зимы нехитрой снеди чад.
веет захудалой провинциальной одичалостью.
и я становлению вещей таких не рад.
ранее мы были наивней и бодрей.
и играли в разных чувств свежие забавы.
но есть старчество оно злей и ворчит сильней.
и впадении разбитых нравов мы не правы.
осень приготовилась все поливать землю водой.
застарелую землю где кости сели в почву.
миллионы лет творится у мира смертный покой.
и чернят бездны душу сонной ночью.
я открою занавесь окна и летит там мира даль.
то тупик комнатного блага озарится цветовой краской.
дождь в ответ им плаксиво тенью зарыдал.
и зеркал застыла переменчивая в лицах маска.
маски теней застыли в печати стихов и слов.
не развеет их скука дельцов и зевак.
осень и время им вручило славу венков.
и преодолим стал нависший мрак.
осень ты сморила меня когда то юным сном.
и я благодарен был идеально с творцом мечтать.
а теперь мерещится весь день в приметах в дурном.
стихом думать значит вечно умирать.
и до чего мал наш захламленный городок.
вот две улицы его сжали объятьем дорожным.
до чего пропащ его худой видок.
за пространством странным невозможным.
осень ты дала душе пучину вод.
развести в цифири времени смятенья силу.
развела в растворе сырости текущий год.
но а смертное страдание маску стихов слепила.