Лихорадкой гриппозною бил
наши чувства безвременно вирус.
Каждый довод не в пользу любви
я смягчал примиреньем на вырост.
У тебя – если повод, то злой
и не в пользу пути примиренья.
От душевного пОеда зной
нашей ссоры был в шаге? Кремень я!
Ты свой выбрала путь, но с тропы,
счёт ведя чёрно-белым полоскам,
забывать не обязана пыл,
от которого путь наш стал скользким.
Твой уход стал последним? Но скольким
предпоследним обязан я был?
Вместо страсти остались осколки –
я тобою себя зазнобил.
Сделав вид для себя, что надолго
ты забыла меня «навсегда»,
ты осталась заложницей торга
между «нет» и бессмысленным «да».
Отрекаясь от прежнего наспех,
сколько пестовать можно любовь?!
Я на всю волю вольную льдов
сам отдамся, влезая на айсберг...
…Суета нас опять жалит врозь.
Мир, который нас, сентиментальных,
вёл, чтоб нам проморгаться от слёз,
мир, который юн от непрестанных
взоров тех, кто мир сей перерос,
мир такой стал похож бы на ха’ос
и пропал бы для нас ни за грош,
если всё же не вечный бы фаллос,
что, имея взаимность, без пауз
не поддерживал бы жизни сплошь.