На камне живом исторический храм,
колеблемый здесь и незыблемый там.
Воздушные замки разрушат года,
лишь вечный алмаз не подточит вода.
Здесь царственный лев, и жертвенный вол,
священный огонь окружает престол,
и лишь тяготенье напомнит о том,
что чувство шестое дается крестом.
Очистится дух, покаяньем горя,
и воздух из горнего легок и нов,
где пламень возносит к подножью Царя
победную песнь четырех языков.
За левым плечом в возвышении дна
стоит пустота. Остается одна
усталость от мелких и суетных дум,
то Ангел меняет измученный ум.
Земные рабы пробудиться смогли
молитвой Того, Кто уходит с Земли.
Блистает престол, и клубится пред ним
златого кадила серебряный дым.
И в тени предсмертной надежда свята -
нездешнего светлого неба врата.
В незримую вечность иконы окно
открыто. Осталось желанье одно -
души океан от волненья избавить,
и временем движет воздушная память,
где звездами и тишиною отмечен,
во храм уплывает исчезающий вечер.
Тяжелые тени отброшены прочь,
пространство погоста вторгается в ночь.
Сомненье не тронет незримой рукой
Субботы Великой прохладный покой.
Из сердца изымет тревоги иглу,
в ничто обращая уныния мглу.
Дрожащее пламя в звенящей ночи,
горение красной пасхальной свечи.
Субботний закат упоительно тих,
где в сердце низводит надмысленный стих
предвечный Владыка таинственных лир,
из хлада зимы поднимающий мир.
Зажжен с четырех поднебесных сторон
багряным огнем торжествующий звон -
воскресшее солнце пасхальной весны
во тьме освещает пустынные сны.
Исходит из храма и движется прочь
от легкого звона в безлунную ночь,
храня от огня обезличенный град,
молитвы вечерней густой аромат
в невидимый свет, что царит искони.
Вечерние звезды прохладны. Одни
хваленья возносят свечные огни
и светлой седмицы прекрасные дни.