Пёстрое утро, солнечное и жизнерадостное для души настолько, что лёгкая пыль, закручивающаяся у шоссейной заправки от тёплого ветра жизни, кажется приятным явлением, и сердце улыбается, и дышится прозрачно и ясно. Мы остановились по пути в следующий итальянский городок, восход только-только приподнял свои лучезарные веки где-то у самого края земли, но этот край казался очень близким. Словно нет ста пятидесяти миллионов километров до нашего родного Солнца, словно до него можно дотянуться рукой, и вся бесконечность Вселенной просто лежит внутри моего улыбающегося сердца. Хорошо, очень хорошо. В такие минуты холодным безразличием представляется всё то, что беспокоит тебя там, на родине; работа, утраченные отношения, вечное состояние одиночества, ничего, здесь и теперь просто рассвет, и извилистая дорога, спускающаяся и поднимающаяся среди изумрудных полей и невысоких лохматых деревьев. Отдых, ох, уж этот отдых. Мы с другом двигались по побережью Тирренского моря куда-то за Неаполь, в небольшой прибрежный городок, где его уже с месяц ждала семья, а я должен был развеяться и отдохнуть от очередных утраченных отношений и бешеного ритма суетной рабочей жизни. Говорили мы много и далеко не всё настолько пристойно, чтобы упомянуть об этом здесь. Но всё-таки было в наших беседах что-то возвышенное и чистое, открытое и настоящее, ведь знаем-то друг друга уже много-много лет и можем, снимая маски, говорить честно и прямо о самом существенном и важном.
- Слушай – обратился он ко мне, помешивая сахар в ароматной чашке эспрессо, что даже на заправке у итальянцев превосходен – а ты сколько раз любил по-настоящему сильно, бешено и искренне до дрожи?
Я насладился глотком своего кофе, улыбнулся и также крепко задумался, каким крепким был мой кофе.
- Один раз, но знаешь, что самое смешное, я тогда не знал об этом.
- Как это? Тут же всё должно быть ясно. Любишь, хочешь, стремишься – такие простые желания, а ты не знал.
- Ясно, да не ясно. Понимаешь, я уверен сегодня, что любовь – это взаимность, полная взаимность, а всё остальное эмоциональные бесы. И видишь ли, теперь и только теперь, я понял, что эта самая любовь могла быть только с ней, а мне не надо было быть дураком тогда и просто открыть себя для неё. Мы же так устроены, что, когда нам в ладони кладут свою душу без остатка, мы её забираем, считая, что найдём ещё лучше, но ничего не даём взамен. И видишь ли, теперь прошло почти пять лет, а в моей душе в поисках этого лучшего рассыпан бисер из множества пустых влюблённостей, полных эмоциональными бесами и безмолвными переживаниями. А любить то я видимо мог только её, но это уже всё не важно.
Мой кофе закончился. Друг улыбнулся, допивая свою чашечку, посмотрел на меня, вздохнул и сказал - Ну, ничего себе ты разбежался по дебрям чувственных джунглей. Как её зовут то?
- Яна.
- Хм, хорошее имя. И думается мне, я даже её помню, да, плохо ты тогда с ней обошёлся, она ведь даже мне звонила после вашего расставания и всё спрашивала про тебя. Ну, ладно, что было то было, зато ты теперь многое понял.
- Да. – ответил я едва слышно и поставил допитую чашку на стол, скрипя сердцем от этих громких воспоминаний. – Поехали?
И мы тронулись дальше. Извилистым ручейком ложилась наша дорога. Моё окно было открыто и свежий, задорный ветер ласкал моё лицо, не позволяя слезам выходить из глаз, и отвлекая меня от мыслей о Яне. Как она теперь, интересно, нашла ли кого, счастлива ли? Как же я плохо с ней поступил. Господи, какой же я был дурак. Ладно, ладно, забуду, не нужно мне это сейчас, и я посмотрел на солнце, прищурил глаза и улыбнулся жизни так сильно, как должен улыбаться любой живой человек.
- Вот, мы и приехали. – разбудил меня друг. Ночь шептала тёплым воздухом и шелестящим ветром. У гаража дома нас встретила его жена, они так прекрасно обнялись и чудесно расцеловали друг друга, что у меня защемило внутри, но душа обрадовалась их счастью. Лена всегда была разумной, терпеливой, красивой и женственной, иногда, помнится, конечно, устраивала ему лёгкие встряски семейных отношений, ну, а как же без этого, хотя в общем она хорошая и отличная жена, и в этом я, конечно, ему сильно завидовал. Мы поставили машину, и я пошёл в свой небольшой домик, на утро условились позавтракать вместе в кофейне близ центральной площади этого маленького, но уютно тёплого итальянского городка. Сон не шёл совсем, тем более я подремал в машине. Бросив вещи, я пошёл прогуляться. И всё вспоминал, ведь так неожиданно выскочили из прошлого события, связанные с Яной, что, возбудив своё сознание, я уже не мог остановиться в своих мыслях. Помню тот вечер, когда я решил сказать, что всё, мы расстаёмся, но отложил до утра и рьяно и глупо продолжал переписываться с весьма и весьма легкомысленной Светой, что так влекла меня тогда и так беззвучно пролетела среди моей жизни потом. Да, конечно, Яна была родной, хоть и знакомы мы были пару месяцев, но она так искренне любила и дорожила этим чувством, что мне, наверное, с этого стало страшно. Как же, моя свобода могла стать птицей в её клетке, и так я думал тогда. Эх, дурак. Но всё имеет смысл только тогда, когда это происходит, а не тогда, когда ты перебираешь в своих воспоминаниях. Я так и не уснул. Прогулка, собрание мыслей, запятые из памяти и обида за самого себя - всё это мешало расслабиться и забыться в истоме сна. Приняв душ, накинув шорты и смешную футболку с большими пуговицами у горла, я пошёл в то самое кафе, где мы условились встретиться с семьёй моего друга. Они уже были там. Влад и Юля, их дети, очень обрадовались, увидев меня, и начали на перебой рассказывать, что и как с ними здесь происходило. Потом успокоились и продолжили свои игры на террасе этого кафетерия.
- Ой, ребята, я забыла вам сказать – вдруг произнесла Лена – я тут с такой прекрасной семьёй познакомилась, они тоже из Питера, прелесть, хорошие, добрые и отличная семья, ой, да, что же я, они же скоро придут, надо столик рядом для них забронировать. – она позвала официанта и попросила придвинуть соседний столик.
Мой друг улыбнулся, как это он делал обычно, когда поражался и стеснялся эмоциональной суетности своей супруги, и посмотрел виноватым взглядом в мою сторону. Я тоже ответил ему улыбкой, так как слишком хорошо знал его жену, и аккуратно занялся своим завтраком. Скоро появились её знакомые, весьма и весьма приятный мужчина с добрым взглядом и элегантными движениями, вежливые дети, мальчик с кучерявыми чёрными волосами, девочка в кремовом пышном платье и, чёрт побери, Яна. Я хотел закрыться чашкой капучино, чтобы спрятать глаза, когда они подошли, но Яна словно не заметила меня и с уверенным взглядом поцеловала в щёчку Лену. Мой друг переглянулся со мной и пожал руку мужчине, я тоже встал, выполнил церемонию рукопожатия, и украдкой посмотрев на Яну, поздоровался с ней. Она аккуратно и приветливо улыбнулась, и видимо, не узнав меня, поправила платье на своей дочке. Утро встречалось с солнцем, поражая своей сердечностью и теплом. Но мне было совсем не так как всем остальным, я видел, как Яна была счастлива, я молчал и смотрел на то, как жирные чайки дерутся за маленький кусочек чиабатты. Я не спал ночь, эмоции деревенели внутри меня, спокойно и размеренно я допил кофе, попрощался со всеми и пошёл в свой дом, пообещав присоединиться к ним на пляже чуть позже. Боль покрывалась ржавчиной моего возраста, скинув футболку, и даже не снимая шорт, я уснул в своём холодном одиночестве.
Темнота. Я открываю глаза, вокруг то, что было всегда вокруг меня пять лет назад. Питер, начало весны, спёртый воздух и серый потолок, что с восходом солнца станет белым. Я поворачиваюсь на левый бок, черные кудри ласкают мой нос и щекочут щёки, Яна лежит рядом, и я слышу, как она плачет. Сердце бьётся, я прижимаю её всю к себе и нежно целую в шею.
- Извини, что я так и не открыл тебе себя. На, забирай, я весь твой – и я понимаю, что хочу и буду любить её всегда. Она молчит, чуть погодя, поворачивается и сладко целует меня в губы. Солнце разбегается по потолку, и он становится белым.
Одним спокойным вечером, когда дети уже легли спать, мой друг позвонил и предложил поехать в Италию на прекрасное западное побережье.
- Мы с тобой можем отправить Лену и Яну с детьми, а потом приехать сами. Хочу прокатиться по Европе.
- Да, почему бы и нет.
И вот - оно, пёстрое утро, чудесное и ласковое настолько, насколько оно может быть на итальянской заправке. Мой друг берёт себе кофе, я тоже. Мы садимся за бело-серый столик у выхода, он улыбается и спрашивает.
- Слушай, а ты сколько раз любил по-настоящему сильно, бешено и искренне до дрожи?
- Один раз, и ты хорошо знаешь кого. Поехали, она меня ждёт.
И мы тронулись.
SH