Чайка среди озёрных птиц
вроде крылатой ехидны.
Мы расстелили у воды тряпицу,
ты говорил на хинди или на фарси,
а здесь, на Руси это не путь,
здесь и думают иначе, иначе пьют,
вот поэтому ты и мрачен –
ты бы ещё говорил на апачи.
Не пойми неправильно, но это особое место,
не какое-нибудь там Колорадо.
Встретишь, допустим, раввина,
а он из того же теста – озёрный, крылатый.
И говорит ясно, немного только туманя,
и если, например, я с ним столкнусь девятого мая,
вот здесь, в Парке Победы,
стекая слезою контральто
по барабанным строкам,
то он подыграет худо-бедно
и выпьет натурально сто грамм.
Но ты хранитель индивидуального храма,
и брови твои заморские
от русского сглаза охрана,
и забрался ты на последний этаж,
выше только чердак.
Разучил бы незатейливый запев наш,
чем так.
Встретились бы в мае, или даже раньше, в апреле,
посидели бы нормально, спели.
А ты, хотя и не зол, но отгорожен и как-то не дружен.
Господи, дай больше воды для наших озёр,
дай раздолья душам.
А ещё лучше дай одного райского озера.
Голос у моего соседа раскосого
сегодня заунывный, как на панихиде,
сидим тут бок о бок – каждый о своём.
Он напевает то ли на фарси, то ли на хинди,
я бросаю кусочки хлеба в водоём.