Он стоял на цыпочках перед морем. Волны лениво перекатывались, выбрасывая длинные слюнявые языки на песок. Ну, чисто мышцы под кожей сытого удава-гиганта. Вот только что проглотившего слона. Как на рисунке маленького СентЭкзюпери. Шляпа! По лицу парня блуждала рассеянная улыбка ассасина или бродячего опиекурильщика. Он был одет, несмотря на тридцатиградусную жару. Средиземное море нашептывало ему какие-то суры из Корана, а он в ответ слегка покачивался с носка на пятку и обратно. Колебался на ветру черным манекеном. Черная кофта с капюшоном. Такие сейчас почему-то называют «толстовками», хотя к изначальным длинным рубахам такого типа, что носил граф Толстой, они имеют весьма отдаленное отношение. То есть, никакого. На ногах у парня были просторные черные шаровары. Голову он обмотал черным же длинным платком, края которого спускались чуть ли не до крестца. Смуглое, бородатое лицо. Тощее тело. Казалось, он молча молится, чуть прикрыв веки и улыбаясь чему-то неведомому, известному только ему самому. Я разложил наш зонтик. Жена постелила покрывала на песок. Мы переоделись, и жена первой вошла в лениво пенящиеся у наших ног небольшие волны. Я же развалился на покрывале, поглядывая на нашего необычного соседа. Он присел на песок, скрестив ноги по-турецки. Суфий-бродяжка? Местный хиппи? Может, действительно ассасин, переевший гашиша? Террорист, сбежавший из Сирии? Воплотившийся джин из лампы?
Худое, горбоносое лицо было основательно подкопченным на щедром южном солнце. Но долго просидеть в невозмутимой позе лотоса он не смог или не захотел. Стянул через голову тонкую трикотажную кофту с капюшоном, обнажив костлявый торс доходяги. Улыбка, странная и блуждающая перемещалась по всему его, в целом, неподвижному, как лик будды, лицу. То глазами улыбнется, то ухом, то макушкой. Он развязал головной платок и, сняв его, расстелил у себя на коленях. Непроницаемый лишь лицом, он вдруг развил бурную активность всем телом. То вскакивал, чтобы сделать по двадцать шесть шагов в сторону моря и столько же обратно. Движения его были плавными и напоминали некий танец. Ноги переступали по раскаленному песку, слегка заплетаясь. Как листья банана, образующие непрочный ствол этого растения. Но до воды он ни разу не дошел. Танец вперед. Танец назад. Он повторял свое движение раз за разом. С голым тощим торсом и в необъятных черных шароварах. Казалось, этот путешественник во времени и пространстве перенесся сюда из эпохи первого крестового похода европейских рыцарей на Святую Землю.
Он наконец-то присел на песок. Достал из современного, хотя и весьма потрепанного туристического рюкзака банку с каким-то энергетическим напитком типа «Ред Булла», вытащил оттуда же пачку папирос. Закурил. Сделал глоток из своей жестянки. Снова закурил. С наслаждением выпустил дым из ноздрями. И осмотрелся по сторонам. Я отвернулся, чтобы не встретиться с ним глазами. Зрачки его даже издалека вдруг показались мне слегка расширенными.
Парень достал из рюкзака накидку. Фиолетовая накидка с лиловыми полосами по краям. Это просто длинный прямоугольник хлопчатобумажной ткани с прорезью для головы посередине. Парень надел ее на себя, как мушкетеры надевали свои плащи. Достал из рюкзака черный головной платок и снова повязал на коротко остриженный череп, спустив концы платка с бахромой до попы, любовно разгладив их, чтобы красиво струились вдоль спины. А ты, парень, щеголь!
Он снова встал и стал мерить расстояние до моря ногами, переступая чуть заплетающимися босыми пятками по раскаленному, как адская сковородка, песку. Казалось, он никак не может собраться, чтобы покинуть пляж с таким завораживающим его морем. В котором парень, тем не менее, так и не освежился. Наконец он взвалил на плечи рюкзак, привязав к нему шнурками современные кроссовки, совершенно не вязавшиеся с его аутентично средневековым обликом. И медленно пошлепал босыми пятками вдоль пляжа в сторону Алании.
18. 06. 2018