Смотрит сверху, головой
качает. Он.
- Кто это клубы Ада сплёл
под крышей? (Твоя комната).
В сердце железном - звон
от обоюдных обид,
как молотом, невидимо,
в голову - слышен.
Криком выреветь. Жалоб,
обид выплеснуть с водами -
прошлое... что не прошено.
Вспомни, за тем проёмом
была любовь исступлённая -
брошена в угоду лести
или регламенту…
Всё в памяти, милый,
всё в памяти...
У двери стою, скажи-«Куда»?
Не попадает в рукав
рука, сломанная нервной
дрожью, промокшая
под дождём, позже.
Брошусь, навзничь, на улицу,
Словно бумажный пакет из
Макдональдса –
никому не нужный, топчите
его, пинайте, ему всё равно-
можно в урну,
можно в окно.
Он бумажный - без голоса.
Дикая, изумляюсь – откуда
отчаяние, неужто нельзя:
«Дорогая, хорошая»?
Ах, да! Это же, мой Бог,
в прошлом…
Буду жить - мне не надо яда.
И на газ во тьме -
не нажму,
проплыву мимо, ждущего Ада,
в бездорожье – тропу проложу.
Листья сухие строк моих
жгучих, будто в сетке паучьей-
не остановит времени маг.
Хочу этим, последним словом
выстелить... твой, внезапно
ушедший, затухающий шаг.