Последний день. Мир рушится во прах -
Пророчество Давида и Сивиллы.
Судья пришел, вселяя в души страх,
Все грешники покинули могилы.
Рингтон звенит со всех сторон,
Всех странников созвали ко престолу.
Смерть умерла средь пышных похорон,
По банкам разливая кока-колу.
На площадь вынесли последний ноутбук,
В котором есть все коды и пароли.
Смахнули пыль, дрожащей кистью рук,
Вокруг наполнились глаза слезами боли.
Судья уселся, глядя в монитор,
Он видит все некаянные лица:
Маньяк, убийца, взяточник и вор,
Теперь Вам негде от расплаты скрыться.
Что скажешь ты, несчастный? Оправдать
Кто сможет все твои «достойные» деяния?
За что тебя ему теперь спасать
Источником священного сияния?
Фанатики падут пред светом ниц,
Моля Мохамедом, Иисусом, Кришной, Буддой.
«Мы верили...», — безумной стаей птиц
Галдя, наваливаясь друг на друга грудой.
И голос тихо скажет, заглушив
Своей вибрацией толпы мольбы и стоны:
«Покой дарую тем, кто будет жив,
Увидев лик людского эталона».
Нет. Не готовы. Не осознаны. Малы.
Ничтожны. Беспросветны и нелепы.
И только смайл огненной луны
Оскалится на выжженные склепы.
-------------------------------
День гнева, скорби, разорения, тесноты,
Пронесся мглой сквозь пропасть высохшего моря,
Над городами небоскребов с высоты,
Над ликами людей, сожженных горем.
Иллюстрация. Альбрехт Дюрер. Снятие пятой и шестой печатей. Из цикла «Апокалипсис» 1497—1498.
Гравюра.