Это был первый и последний раз, - говорила я себе, падая в очередную ямку, споткнувшись о корягу, темной кромешной ночью в диких лесах Приокского заповедника.
Накануне в нашем доме гостил писатель Алексей Иванович Шеметов с приятелем охотником.
После долгих оживленных разговоров как случается с людьми давно не видевшимися, решено было встряхнуться и пойти на вальдшнепов - сезон охотничий открылся.
Решено было идти в ночь следующего дня.
Приятель был егерь и знал лежбища и места дичи, так что успех был уже гарантирован наполовину.
Писатель Шеметов был колоритной фигурой: высокий, жилистый, с длинными руками он мог часами играть на рояле в нашей гостиной.
Косматый, с уже тронутой сединой шевелюрой чёрных волос, говорил он веско и убедительно и каждое его слово ложилось как строка в тексте, сжатая и убеждающая.
Знакомство и переписка с Юрием Домбровским ему стоили восемь лет лагерей и на лесоповале остались три пальца на левой руке. Вспоминать о том житье-бытье Алексей Иванович не любил, да и мы с Накиёй, его будущей женой были ещё молоды, чтобы понять все страсти-мордасти сталинского времени.
Я во всяком случае сейчас очень жалею, что не записала все наши беседы за чайным столом. Для истории.
Алексей Иванович был уже известным писателем, в серии Пламенные революционеры у него вышла повесть Вальдшнепы над тюрьмой. И сейчас он работал над новой повестью о Кропоткине.
Спустя годы, я понимаю, что заглядывая к нам на огонёк он просто отогревался у горящего камина, подбрасывая то дубовые то березовые поленья и зачарованно следил за полыхающим огнем, шла непрерывная работа над сюжетом книги.
На инвалида он никак не походил. Более того, я никогда не слышала подобной игры, ни до ни после. Из открытого рояля доносились всхлипы, плач, мелодия подобно загнанному зверю металась по большой комнате и замерев на секунду с новой силой продолжала свой бег и такая тоска была во всем, такой ужас нечеловеческий, что хотелось пожалеть этого человека, сказать ему как он прекрасен в своей неистовой игре. Это было его признание любви к великому Малеру.
Но вот внезапно обессиленный и счастливый, он также молча исчезал по-английски, не прощаясь ни с кем.
— Можно, я пойду с вами завтра на охоту, — без обиняков, напрямую спросила я гостившего писателя с приятелем.
Наступила неловкая пауза, гости переглянулись.
Как вежливый человек Алексей Иванович ответил мне:
— А вы сможете, барышня, не жаловаться и не ныть, мы ведь идём на всю ночь.
— Что вы, клянусь, буду молчать, мне главное - впечатления, хочу увидеть весь процесс охоты, - горячо я начала тараторить в ответ, — лишь бы не передумали.
Весь следующий день я не могла дождаться ночи. Весь вечер ходила в нетерпеливом ожидании из комнаты в комнату, то переставляя книги с места на места, то трогая клавиши рояля слушала нетерпеливую дрожь и биение сердца.
Наконец за мной пришли. Критически оглядели экипировку и вручили ружьё, настоящее охотничье.
Надо сказать, что с первой минуты оно оттянуло мне руки, но боясь показаться слабой я как ни в чем не бывало потащилась следом.
Думаю, что мужчины рыдали в голос от умиления.
Войдя в лес меня спросили умею ли я стрелять.
— А как же ж, храбро ответила я.
— Ну-ну, покажи, что умеешь, - народ явно веселился.
Что поделаешь-назвался гуж...
Закрыв глаза я нажала на курок. Раздался выстрел и приклад так больно ударил по плечу, что образовавшийся синяк не проходил целый месяц.
Потом началось самое ужасное. Ружьё после осрамившегося выстрела у меня забрали и велели идти быстро следом, не отставая.
Я бежала следом, периодически падая и поднимаясь, вспоминая всевозможные ругательства приличной девушки, начиная от Матка боски, легче не становилось.
Ночь была бесконечной, вальдшнепов не было и в помине, я сама походила на птицу, по следу которой идут жестокие охотники и собаки. С нами были две легавые псины и похоже их больше ценили сейчас чем меня, бесполезную.
Русский писатель Аксаков в своих Записках сокрушался, что мало используют собак-вальдшнепятниц в России нежели во Франции.
Ошибаетесь, Сергей Тимофеевич, нынче охотники знатные, у каждого по две или обученные собаки.
На вечерней заре, а здесь у Оки, они прекрасны и незабываемы, вальдшнепы вылетают из леса на ночную кормежку, летят бедолаги в сторону открытых полей. Вот тут и поджидают их охотники вроде нас.
Я счастлива передышке и большего мне уже не надо.
Вдалеке слышны характерные звуки птичьего крика, вальдшнеп на тяге приближает свою смерть: Тью-Тью и тут же выстрел, камнем падает вальдшнеп, собака бегом приносит дичь.
У Куприна есть замечательный рассказ Вальдшнепы, где он охотится со своей собакой. Прочитайте и вы поймёте сущность охоты на вальдшнепа - это не убийство птицы, а занятие мужчины, добывающего себе достойный ужин.
Возвращаясь к нашей охоте, мы остались без ужина, чему я была несказанно рада.
Вид летящей низко птицы в таком красивом оперении, а вальдшнеп прекрасен в своей раскраске, на закате, когда последние лучи освещают землю, макушки деревьев, само по себе несказанное наслаждение.