Ты мирно спи, пусть этот зыбкий свет
не обойдет твоей изящной шеи.
Мне б выкурить ее и передать привет
любой, по сути, яме иль траншеи,
где буду я, наверное, закопан.
Луна укроет все, под шелест и июль,
и дом застелен в пятизвенье окон
ее сияньем, как абажуром пуль.
А ты усни, совсем не безмятежно
копая сны о вечности и прочем.
Они придавят, а потом порежут,
а ты поддашься им – о чем
подумаешь в предсмертную минуту,
пока не прыгнешь в выжженный туман?
Твои глаза внимают только скуку -
я скуку без проблем внимаю сам,
и потому, совсем без дополнения,
из за отсутствия хоть мизерной нужды
молча сиганешь с окна в теченье,
смотря на звезды обреченно, ты.
Под телом, на земле возникнут ямы,
зальется взгляд багровой пеленой.
Спокойно подойду – теперь не я, - мы
не чувствуем вообще, и ничего
не ожидая в этой хрупкой буре
безумной жизни с привкусом тоски
я лягу рядом, смотреть в архитектуру
расшибленного черепа, в виски…
к себе нелепо подтяну я шею
и томно засмеюсь в копну волос.
Я по-другому плакать не умею.
Я только так рыдаю – на износ.