Соединились небо и земля в волшебной сказке - нежно-бирюзовой,
Возникшие в ночи, стихи-моря явились в светлый мир в творении новом.
Порхающая бабочка весной легко разбудит спящую равнину,
Родится песня с утренней росой, растапливая мраморную льдину.
Утонет в светло-розовых цветах изящный призрак - ласковая Соня,
И в рыбку превратится прошлый страх, став лепестками томными левкои.
В одеждах белотканных дым горы! Из облака миндального прощения
Спускалась дева шахматной игры, провозглашая собственное мнение.
Принцесса очарованной мечты в прелюдии земного совершенства,
Познавшая янтарное блаженство, распутавшая нити суеты.
Не упадёт кленовый, грешный лист из осени велюрово-прохладной,
И не поставят смертный обелиск её творениям с вкусом винограда.
Она бессмертна, если не разбить изнеженную душу из фарфора.
Три сотни лет способно чудо жить без резкого, упругого напора.
Боится гор, горячих островов. Стекло так нежно!
Резкие движения пугают дочь ранимых берегов,
Летяще-васильковых отношений.
Царевна на горошине в стекле: тёмный синяк - если коснуться строго,
Порезы от копания в земле, занозы от придирчивого слова.
Из сказок Андерсена трепетная лань: жизнь во дворце с подушками для ножек,
И семь матрасов на её кровать кладут подружки - пять пушистых кошек.
Оледеневший холст немых седин, рутинная подземная работа.
Скалистый тролль, что сотни лет один, влюбился в отражение бергамота.
Фарфоровая нить связала сталь, запутались в стволе златые косы.
Стеклянные, нагие абрикосы, в сонетах затерявшийся миндаль.
Тролль воспылал, грустившее вино в холодном замке траурной пещеры воспламенилось:
Спящее зерно взошло в душе весенней атмосферы:
"Иди ко мне, в подземно-вечный мир, из ткани изощрённых сталактитов:
В алмазный дом серебряной тюрьмы из масок бирюзовых сталагмитов.
Сокровища глубоких, мокрых нор, объятия скользящих отражений.
Диких зверей восторженный дозор, хранящий красоту твоих движений".
Пылающе-багряный царь горы с замками, запирающими волю:
Всевластный, очарованный старик всем сердцем полюбил земную Соню:
"Бриллиант не может выжить без огранки,
Стеклянная легко крошится стать.
Из холодности ледяной пещеры
Порывы наслаждений создавать.
Омытые любовные вершины отточат камнем сливовый фарфор,
И затвердеет слиток мягкой глины.
Железным станет трепетный раствор!"
Струится бирюзовый водопад,
пространство колдовством любви объято.
Вишнёвое творение из агата попало под могучие раскаты.
Из трепетной ранимости земли рождается нервозная тревожность:
"Как в скалах жить фарфоровой любви?
Царапается с камнем осторожность".
Лавандовый, встревоженный эфир на строчках нежных Андерсена тает:
Разбиться может одинокий мир, осколки наслаждения собирая.
Винтажно-розмариновый акрил, вдруг, растворится в звуках водопада.
И горно-леденеющий Зефир разбудит куклу рёвом камнепада.
Кружится в полнолуние стрекоза, но зацепиться бедная не может.
Её волнение горестное гложет, боятся полнолуния глаза.
Вишнёвая, серебряная шляпка таит в себе пронзительный узор.
"Принцесса на горошине в заплатках" -
предсказывает страстно-громкий хор.
Скал вечных ледяная слава пугает Андерсена дочь,
Дух грозового камнепада тревожит розовую ночь!
Разбиться? Соня испугалась, и попросилась в облака:
"Ты отпусти скорей из лавы, сожжёт меня любви река!
Я разобьюсь об эти скалы, борясь с течением воды!
Лавина перелётной славы сметёт ранимые следы!
В час утренней, святой прохлады творение стало исчезать,
В красивых ветках винограда калибри птичку не поймать.
Ушла Фарфоровая Соня из вечных скал седой зимы.
Объятия чувственного папы казались строчками тюрьмы.
Из рукавов атласных ропот! Обрушился свирепый крик!
Из розмариновых пропорций возникнул новый материк!
Цветение горного настоя в таинственной игре перил:
Любовный пыл скалистой Трои царевну в рыбку превратил...
Тоскует рыбка золотая. Таинственный, влюблённый друг,
Лучами колдовства играя, испепеляет всё вокруг.
Зеленоватая улыбка покоится зимой во льду.
Стеклянная, нагая рыбка сотворена в земном пруду.
Скитается зелёный жемчуг, фарфорово-небесный свет,
Из колдовста любви могучей возникнул рыбий оберег.
Томление без горной ласки, чешуйками покрылась дочь.
В бездонный омут новой сказки все окна распахнула ночь.
Скользила рыбка золотая по колдовству любовных тайн,
Свои надежды забывая, и троллю отдавая дань.