I.
Люблю Москву осеннею порой.
Пишу стихи. Дурман костров вдыхаю,
когда листву в Кусково поджигают
джигиты в красных куртках с полосой.
Мне в кайф ручьи по гулким мостовым –
коктейль дождя с густой фонарной жижей.
Здесь небо к сердцу ласковей и ближе –
чем над холодным городом твоим.
Когда в остывшем Питере грустишь -
спешишь сюда, пытаясь стать женою.
Ночной Москвой надышишься со мною -
и, всё-таки, её оговоришь.
Потом сквозь зубы скажешь, что стихи,
не для таких, как я - с таблом колхозным.
И поменять уже, что-либо поздно -
не сбросить мне оглоблей от сохи.
Пр.
И, тишина - ни строчки, ни звонка.
Окно во двор - как стреляная рана.
Мне кажется, убил бы Монферана…
И всех, кто с ним творил – наверняка!
Спущусь на сквер, на лавке погрустить -
и подлечить расшатанные нервы.
Знакомый дворник, с бригадиршей-стервой
присядут рядом - грусть перекурить.
II.
Для разогрева, у меня с собой,
продукция от старого Вазгена.
Её, под запись, впаривает Гена -
который спит с бутлегерской женой.
Подкатит старший техник на такси.
Он графоманит, тоже, понемногу.
И я готов помочь, за ради Бога...
Хотя, совсем не шарю по фарси.
Махрам* внимает с мудростью бомжей.
Он знает много тостов от Хайяма...
А у меня в душе сквозная яма -
и дно её на Лиговке твоей.
Чтобы прикрыть дыру на Петроград,
(с подачи хитромудрого узбека)
рискнём здоровьем ради человека -
который забодяжил "Арарат".
Пр.
Ну, и пока менты не замели -
(у них шестое чувство на халяву)
разбавим косорыловкой отраву -
что на Руси любовью нарекли.
Под вой сирены, сразу, тут как тут,
возникнет очень бдительная стража.
Приняв на грудь, начальник экипажа -
отменит недопройденный маршрут.
Добив шмурдяк, старлей трубу возьмёт -
чтоб обозначить точку для контакта...
Подгонит Гена ёмкость контрафакта -
И мы продолжим прерванный полёт.
Махрам* - задушевный друг, которому человек доверяет свои тайны(фарси)