ЧАЙКА
Положение катастрофическое. Четвёртый курс. Весенняя сессия. Завтра последний экзамен. Начертательная геометрия и перспектива. Я студент-заочник Львовского полиграфического института по специальности Графика и художественное оформление книги. Готовность к сдаче экзамена процентов восемь!
Мне всегда удавалось останавливаться в гостинице «Львов». Это лучшая гостиница новой советской формации. Мы не знали какие там апартаменты строили за рубежом, Даже некому было рассказать. Если кому-то удавалось встретится с человеком побывавшим в зарубежье, даже социалистического лагеря, то мы на него смотрели как на какую-то диковинку, и самого удачливого счастливца.
Поэтому, когда я распаковывал чемодан в одинарном номере со всеми удобствами (удобства -- это туалет, ванная и душ), то был на седьмом небе. Именно на седьмом. -- С окна седьмого этажа открывалась прекрасная перспектива старинного европейского города.
Если посмотреть круто вправо, то виден задний фасад Львовского оперного театра. -- Громадина! За ним выглядывал угол драматического театра. Ещё правее красовалась величественная глыба четырёхсотлетнего католического костела с чёрной, видавшей виды штукатуркой.
Мимо него пройти невозможно. Во-первых потому, что почти круглосуточно шла служба. Хотелось заглянуть вовнутрь. -- Диковинка, ведь! Внутри колонны с аскетическим убранством уносились ввысь, увлекая с собой твою душу, и терялись в колдовском нескончаемом сероватом пространстве. Оттуда еле заметно вырисовывались бестелесные фигуры ангелов. И доносился, то громоподобно, то смягчаясь до шёпота, прекрасный, заставляющий трепетать любое сердце, церковный хор. Во вторых потому, что наружные стены скрывали в своих царапинах сказки ушедших веков, такие таинственные и привлекательные. Хотелось разгадывать их и фантазировать.
Прямо по курсу, сразу за драматическим театром, как мне помнится, заявлял о своём праве на существование православный храм, утыканный по фасаду бетонными, очень грамотными с точки зрения анатомии, святыми, с развёрнутыми бетонными скрижалями.
Интересная деталь.-- Зашёл в храм верующий. Очень набожный. В руках держал газету «Известия». Посмотрел по сторонам, расправил газету на полу и стал на колени. Со стороны слышу шёпот: «Не тот верующий пошёл при советской власти -- боится испачкать штаны».
Убранство храма резко отличалось от костела. Если в костеле, при общем сером фоне в росписях присутствовали красная охра и окись хрома, и то в четверть силы своей яркости, то храм сиял всеми цветами радуги, замешанный крутой позолотой.
За храмом доживал свои века старинный серый жилой дом с поликлиникой на первом этаже. За ним кукольный театр, за театром старинное здание пожарного управления, и уже за ним наш родной полиграфический институт имени «Ивана Фёдорова». Именно -- наш родной! Иначе я сказать не могу. На всю жизнь запомнился адрес -- улица Подвальная, дом номер 17. И уже за институтом — купола, купола, купола.
И вообще доминантная старая часть города так распланирована, что каждый прямой отрезок любой улицы заканчивался в перспективе куполом с крестами. Гостиница «Львов» прекрасно чувствовала себя в таком соседстве.
В советское время устроиться в гостиницу было не легко, а в центральную -- тем более. Хотя над входом любой гостиницы висел плакат «Добро пожаловать», но для советского человека он звучал издевательски, потому, что его там никто не ждал, а за стеклянной перегородкой администратора, сидели, в полном смысле этого слова, настоящие церберы. Понятно, стране нужна была валюта. Всё делалось для зарубежных гостей
На двадцать четыре дня (с 15 мая, по 10 июля) я покупал на Ростовском продуктовом рынке двадцать четыре вяленых леща. В гостинице оплату брали только за один день, и на следующий день выселяли. Не только меня -- всех. Мне приходилось каким-то изыском всучить администратору вяленого леща, и он меня оставлял ещё на один день, предупреждая, что этот день последний. И так все двадцать четыре дня. На устройство жилья приходилось ежедневно тратить часа по два. Считай -- время выброшенное. Официально я платил за номер с удобствами 2 рубля 50 копеек, плюс стоимость шестисотграммового леща -- 1 рубль. Номер без удобств, только с одной раковиной, стоил 1 рубль 30 копеек. Фантастические цены!
Среднестатистический работник Советского Союза зарабатывал 140 рублей. За такие деньги он мог жить в гостинице 110 дней. Сейчас среднестатистический россиянин зарабатывает 25 тысяч, а аналогичный номер в гостинице, и то в зимнее время, стоит 2 тысячи рублей. Следовательно, он может позволить себе только 12,5 дней проживания! Не понятно, что поменялось. -- Постельное бельё, тех же фабрик, а канализационные отходы вымываются теми же трубами. Такое впечатление, что трубы кто-то позолотил. Вот вам и «позолота» нового времени!
Можно было устроится в частном секторе, но в гостинице престижней. И мое самолюбие было удовлетворено.
Я одевался хорошо и со вкусом. Сессия -- это то единственное время, когда я мог и хотел при выходе в свет посмотреться в зеркало. Другого времени у меня не было. Только две сессии. Весенняя и зимняя. Остальное время года мой гардероб ограничивался халатом испачканным красками с 9 утра, до 11 вечера. И так ежедневно.
А здесь … Я выходил из своего номера с портфелем из крокодиловой кожи. Всё остальное соответствовало портфелю. Медленно спускался по широкой лестнице с седьмого этажа, а навстречу мне подымался прекрасный слабый пол. И каждый представитель слабого пола, с самого начала, до конца лестничного пролёта, смотрел мне в глаза. Я делал чуть заметный поклон и мне отвечали улыбкой.Я не выходил сразу на улицу. В холле первого этажа я поворачивал налево. Проходил мимо газетного киоска. Потом мимо киоска с парфюмерными принадлежностями. Я не покупал ни газет, ни пудры. Но я смотрел в прекрасные глаза покупательниц и они мне отвечали обворожительными улыбками. Все!
Потом открывал дверь ресторана. Я не собирался там завтракать. Но я проходил длинный зал. Он благоухал чистотой и свежестью наступившего утра. Я наблюдал за уже собравшимися позавтракать посетителями. В большинстве случаев они сидели парами. -- Он и она. Мне доставляло удовольствие ловить взгляды и улыбки посылаемые персонально мне. И я с удовольствием замечал как эта улыбка и взгляд мгновенно исчезали, будучи перехваченными их партнёрами по завтраку. Их щёки тут же розовели, а глаза опускались вниз и уже упорно изучали кружева настольной скатерти. Так пройдя весь зал, открывал противоположную массивную дверь и попадал в буфет. Здесь, как правило, толпились мужчины с улицы и поглощали, стоя за высокими стойками, сосиски с вермишелью и запивали томатным соком. Это была разношерстная, вечно торопящаяся публика и ловить здесь было нечего. -- Публика вечно спешила!
На выходе из буфета стоял швейцар. Форма на нём была почти генеральская, с лампасами, но такая же потрёпанная, как и он сам. Он ежедневно задавал один и тот же вопрос --
--На службу?
Я отвечал --
--Да! --
При этом я клал в карман ему, заранее приготовленные, две монетки по двадцать копеек. После такого жеста мы друг другу улыбались. Он полным ртом с золотыми коронками — я здоровыми зубами, готовыми перегрызть, при случае, даже камень. Я выходил на улицу удовлетворённый интересным общением, и во всю грудь вдыхал свежий майский воздух.
Однако, почти у дверей гостиницы у меня была ежедневно ещё одна встреча. Там стоял и, при виде меня, подходил интересный старичок. Костюм на нём сидел идеально. Очень свежую белую рубашку у воротника венчал новенький чёрный галстук с идеально завязанным узлом. Серый пиджак был так подогнан, что не имел ни единой лишней складочки. На брюках стрелочка, будто минут двадцать, как из под утюга. Щёки гладко выбриты. Нос, и область, недалеко от глаз, красиво прорезали тоненькие красно-фиолетовые вены, как признак интеллигентности. Он протягивал руку и я вкладывал в неё, тоже заранее приготовленную двадцатикопеечному монету. Однажды я дал ему 23 копейки и он возразил --
--Нет! Только двадцать!-- И вернул мне три копейки. Педант!Ежедневно у нас происходил примерно такой разговор. Я говорил. --
--Дед! И не стыдно тебе побираться? Ладно бы на кусок хлеба, но ты ведь просишь на водку. От тебя вечно разит спиртным. А выглядишь ты, не иначе как министр без портфеля.Он отвечал примерно так. --
--Сынок! Но, если я не буду пить, так я же начну думать. А потом и говорить! И первым долгом про твою Советскую власть. А оно тебе нужно?!--
Я без ответа уходил и думал уже сам примерно так: «Мне то оно пофигу, а вот кому-то не понравится, чтобы много думали».
Утренний ритуал был исчерпан. Дальше я шёл без всяких приключений в институт. Даже не замечая, прекрасную, окружающую меня древнейшую архитектуру.-- Другие заботы посещали мою буйную, неразумную голову.-- Предстояло готовиться к последнему экзамену восьмого семестра. Принимать его будет преподаватель с романтической фамилией -- Чайка. Он скульптор. Прекрасная скульптурная группа Ивану Франко, возле Львовского политехнического института, с композицией по произведению «Каменяри», принадлежит талантливому резцу нашего преподавателя. Почему он подвязывался к преподаванию в нашем институте сам Бог не знает. -- В деньгах он не нуждался. Причём вёл в разное время разные предметы.
Помню, в каком-то семестре он вел рисунок. Поставили обнаженку. -- Не совсем юную девушку с квадратной грудью. Студенты обставили её мольбертами. Прикрепили бумагу. Послышался своеобразный скрип двадцати четырёх карандашей. Тут появился в дверях Чайка и сказал --
-- Рисуете!? -- Сплошной хор ответил --
--Да!
--Ну рисуйте. -- Сказал он, и ушёл. Композиция была рассчитана на тридцать шесть часов. Через несколько дней, к концу тридцать шестого часа, он так же неожиданно появился в дверях и спросил --
--Что, нарисовали? -- Тот же хор ответил -
--Да!
--Ну, сдавайте рисунки. -- Однако, рассказывали, что за наши оценки на комиссии он сражался как тигр, аргументируя -- «Дети ж старались»! А кое кто из наших «детей-студентов» был старше его чуть ли не в два раза.
В восьмом семестре он вёл у нас начерталку. Растолковывал так: «Вы дети взрослые, ответственные, каждому выдана методичка. Учите! На экзаменах встретимся. Кому что-то не понятно, вы в деканат дорогу знаете, не маленькие, приходите, растолкую».
На сессию я брал с собой рублей пятьсот-шестьсот. Другие студенты брали по восемьдесят-сто рублей. В этом было их преимущество. Оплата жилья, завтраки, обеды, ужины -- вот и всё. Пойти в кино — остаться без двух обедов. Пригласить ещё кого-то в кино -- неделя голодная обеспечена. Что оставалось? -- Учить! Зубрить все двадцать четыре дня!
Я, и ещё два студента (один из Нальчика, другой из Днепропетровска) отличались от остальных. Я их встречал то в оперном театре, то в драматическом, или в концертном зале, а после концертов в каком-нибудь ресторане ... и ... не одних. Возле них всегда была то брюнетка, то блондинка, то огненно рыжая. О себе я не говорю. В основном я посещал такие места один, за редким исключением. Не потому, что я был женоненавистником. -- Нет! Слабый пол я любил. Но между мной и слабым полом всегда существовала невидимая прокладка, удерживающая меня на очень маленьком, но! ... расстоянии. Из чего состояло такая прокладка, мне до сих пор не ясно.
Так вот! Все двадцать четыре вечера я провёл в концертных залах. На подготовку к экзамену сегодня остался только один вечер ... Подходит ко мне Вадим из Днепропетровска и говорит--
--Старик, есть идея!
--Выкладывай! - говорю.
--Прошёл слух, что Чайка мужик что надо!
--Допустим!
--Нужно пригласить его в ресторан.
--Это идея, но дерзкая.
--Мы с Аркадием провели совещание и решили на тебя возложить важную миссию.
--Спасибо за доверие. А если поконкретней?
--Старик, не ёрничай! Ты что, так хорошо знаешь начерталку?
Оперный и рестораны ты посещал регулярно. Отсюда вывод: не учил. И ... второй вывод: к экзамену не готов. Следет третий вывод: нужно что-то делать! Я, например, в Днепропетровск приехать с хвостом не могу.
--Твои проблемы.
--Ну, ты и подлец! Не дури! Так вот, четвёртый вывод: договориться с Чайкой должен ты. И здесь я могу тебе польстить.-- В таком деле важна фактура! А она у тебя есть. Человек с фактурой скажет одно слово и его поймут. Человеку без фактуры нужно сказать десять, а то и двадцать слов.
Конечно, я купился. Они оба, как мужчины, были ребята видные, красавцы. Как человеки? -- Ну что я могу сказать?! -- Хотели обезопасить себя. Вдруг Чайка не согласится. Я для них был чужак. Держался от них особняком. Так почему же не пожертвовать чужаком?! --
--Ладно. На что ориентируетесь?
--Я думаю, шестьдесят рублей вполне приличная сумма. -- По двадцатке. Даже так -- в случае успеха ты кидаешь восемнадцать а мы по двадцать одному.
Я изобразил улыбку. На том и разошлись.
В этот же день я встретил Чайку на площадке лестничного марша в институте. Поздоровались. Улыбнулись друг другу. Улыбка визави -- уже процентов сорок успеха, если ты не японец. Те улыбаются даже если ножом по горлу. Так мне рассказывали ... С чего же начать? Начал вот с чего --
--Алексей Дмитриевич, натурщицу бы другую! -- Есть на курсе журналистики приятная парочка. Они готовы позировать бесплатно. Это было ни к селу, ни к городу -- сессия-то закончилась! ...Чувствую, что сморозил черти что. Тем более я лукавил. Не было таких журналисток.
Он ничего не ответил. Улыбка ушла с лица. Я упускаю шанс! ... Ну, была-не была!--
--Алексей Дмитриевич, дело не в этом! Я и два моих друга хотели бы пригласить вас в ресторан.
Кажется я покраснел.
--Хм! -- До экзаменов, или после? --
А на лице сплошное безразличие.
--Мы бы хотели сегодня, если вы свободны. Так, мужская обстановка.
Он, как ни в чём не бывало, без всякого удивления сказал --
--Я приду. Куда и когда?
--Ресторан гостиницы «Львов», сегодня в семь вечера.
Он потрепал меня по плечу и, ничего не сказав, поднялся по лестнице выше. Это меня озадачило. Говорю сокурсникам -- «Кажется сказала гадалка, что мы в луже. Он согласился, но с лукавством». -- Но на всякий случай забили столик через нашего любимого официанта Богдана-западника, похожего на медведя. За четыре года мы с ним спелись. Если не быдо пустых столиков, он буквально выкидывал изрядно выпивших и сажал нас. -- Добряк!
Какое было удивления, когда Чайка, всё же пришёл. Расселись ... и он сразу взял быка за рога. Я заметил, что к ресторану он подготовился. -- Выбрит! костюм с иголочки, рубашка белоснежная и тёмно-вишнёвый галстук. И! -- Мой Бог! -- Казалось, зал ждал его. Все захлопали в его сторону. Он отвечал чуть заметным поклоном и сдержанной улыбкой. Конечно, город знал его как своего героя. И заходил он как важный сом в своё рыбное хозяйство, или, скорее, в собственный пруд. -- Было такое предположение.
Подошёл Богдан, поздоровался с ним за руку и поднёс меню. Меню Чайка отодвинул тыльной стороной руки и сказал --
--Богдан, на четыре персоны, по откатанному стандарту...-- Мы переглянулись. Чайка заметил наш жест и пояснил: «На всякий случай». -- Положение становилось критическое. Ребята мои заёрзали. Чайка улыбнулся про себя. Я не знал сколько денег у моих приятелей. У меня было чуть больше ста рублей. Если у них по двадцать -- это примерно сто пятьдесят. Я начинаю подсчитывать в уме стоимость блюд и выпивки. На прикидку до ста пятидесяти не дотягивает -- я успокаиваюсь.
Чайка подзывает официанта и заказывает целую обойму музыкальных произведений. Естественно они войдут в счёт. Первое произведение -- белое танго. Уже через две минуты возле его кресла появляется изящная блондинка с гладкой причёской. Она ей идёт.
--Пани Христя -- отрекомедовал её Чайка. А это -- и он жестом указал на нас -- будущая слава живописного мира. Я тебя с ними познакомлю после танца. -- И они влились в общую массу искусственных чувств. вздохов и улыбок, и утонули в благоухании винных паров, женского пота и дорогих, и не очень дорогих духов.
Пока они танцевали первым возмутился Вадим и сказал --
-- Н у и сволочь же этот Чайка! -- Его определение подхватил Аркадий --
--Да он над нами поиздеваться хочет! -- Что он не знает как живёт на сессии студент?! Я, пожалуй, сделаю ноги! Ведь надвигается грандиозный скандал! -- Здесь пришла очередь возмущаться мне.
--Так не пойдёт -- говорю -- это идея ваша, а не моя -- и я грубо осадил уже подхватившегося Аркадия. -- Поройтесь в карманах! -- Чуть успокоились когда выяснилось, что на всё, про всё у нас набирается рублей двести семьдесят.
-- Дорого нам обходятся на халяву экзамены. Чёрт! -- Резюмирует Вадим.
Возвращается наша пара. Возбуждённая, улыбающаяся и счастливая. Чайка представляет нас Христе. Мы называем своё имя, целуем ей руку, а она нашу руку после поцелуя, не отпуская, прижимает к своей груди. Мы чуточку опьянели. Напряжение снимается.
Загремел вальс и Христя пригласила Вадима. Лицо Вадима покрылось румянцем, улыбка растянулась от уха до уха. Когда они возвращались Вадим крепко обнимал её за талию и что-то банальное шептал ей на ухо. Христя жеманилась. На следующий танец наша дама пригласила меня. Вадим вскочил! Искры брызнули из его глаз, но опрокинув бокал с вином успокоился и сел. «Влюбился сходу» -- подумал я. Чайка сказал ему что-то примирительное.
Я первый раз в жизни чувствовал такое манящее прикосновение. Её тело дрожало, передавая дрожь моей плоти. Эта дрожь еле-еле скользила по мне и как только я старался прильнуть к ней, тут же ускользала превращая своё движение в танцевальное па. Моё тело ныло.Я задыхался, но она перехватывала мой вздох, рука её скользила по моей спине, направляя её в страстное танцевальное движение. Когда танец кончился, она взяла мою руку и обняла ею свою талию. Я хотел ей что-то сказать, но она опередила и бархатным, чуть грудным голосом сообщила, что это всё, на что я и мои друзья могут рассчитывать. Мне показалось, что и этого -- неоправданно много! И, за что нам столько?! Вадим сидел ни живой, ни мёртвый. Весь бледный и, казалось, он проглотил вилку! -- Он ревновал! Он не прощал ни ей, ни мне. Христя подошла к нему и притронулась своей щекой к его щеке. Она над нами смеялась, но так искусно и так умело, когда прощаются легко все, подобного рода, шалости. Вадим понял и чуть покраснел уже от стыда. Музыка затихла, наступила пауза. Чайка подозвал официанта и велел отнести три бутылочки лучшего коньяка его друзьям на разные столики, плюс три бутылки такого же коньяка принести не распечатывая на наш столик. --
-- Ну, оборзел мужик! -- Это чуть процедил подвыпивший Аркадий. Он сидел от злости и от ревности весь зелёный. Когда заиграла музыка Чайка решил восстановить статус кво, моргнул Христе и она пригласила Аркадия на танец.
Стоит заметить, что во время танца Чайка не отрывал от Христи глаз. Он смотрел с каким-то благоговением, с бешеным чувством сверхъестественной ревности, которую сам же подпитывал и своими действиями, и своей фантазией.
Непонятно что творилось в его душе, но его глаза излучали какой-то божественный свет, и, казалось, что его голову, и голову Христи окружил светящийся нимб и, эти два нимба связывали яркие лучи.
Аркадий был в своём амплуа. Прикоснувшись к Христе, в нём заиграла кавказская кровь. В середине танца, Аркадий схватил Христю за талию прижал к себе и начал целовать. Чайка спокойно кивнул Богдану. Тот подошёл и казалось лёгким движением разъединил их как две щепочки. Усадил Аркадия на место. Христя подошла и спокойно села. Она улыбалась и дружелюбно смотрела на всех.
Все мы трое были под изрядным хмелем и уже было море по колено. Все были влюблены в Христю и, кажется забыли, зачем был затеян этот сыр-бор. Казалось, исключительно для того, чтобы познакомиться с Христиной.
Засобирались домой. Мы начали вытаскивать свои десятки и трояки, чтобы рассчитаться. Попросили у Богдана счёт. Бил мандраж. Что будет если нашей суммы не хватит. А было явно, что её не хватит. И тут Чайка говорит --
-- Нет хлопцы, рассчитываюсь я. --
У нас, троих отвисли челюсти. Мы так и застыли с открытыми ртами. Первым очнулся Вадим и начал протестовать. Он позвал Богдана.
К нашему удивлению подлец Богдан улыбнулся, отвернулся и отошёл прочь! Чайка продолжал --.
--Это мой город и вы были у нас с Христиной в гостях. Мы очень приятно отдохнули, спасибо вам за приглашение Правда, Христи? --
Христина изобразила приятную улыбку и каждому, из нас, кивнула головой. --
--Вот каждому из вас по бутылочке коньяка, это наш с Христей для вас сувенир.--
Христина собственноручно вручила каждому по бутылке, подставляя свою щеку для поцелуя. Чайка с интересом наблюдал за этой трагикомедией и продолжил --
-- Завтра экзамен. Но я так думаю, что лучше его оставить на следукющую зимнюю сессию.Но, впрочем, дело ваше -- попытайтесь.--
И он испытующе с улыбкой, пристально глянул на каждого индивидуально и Как бы получил от каждого согласие.--
-- Вы хорошо подготовитесь и мы с Христиной порадуемся за ваши хорошие результаты. Бывайте. Провожать не нужно, за углом нас ждёт автомобиль.
Что я могу сказать? На зимней сессии я блестяще сдал экзамен. К сожалению был уже не Чайка, а Шпыця. Как сдали
Вадим с Аркадием -- не знаю. Но бутылочку коньяка, подаренную, скорее Христиной, а не Чайкой, я распил в кругу семьи после окончания института.
С Чайкой я больше не виделся. Он уехал в Польшу устанавливать свою скульптурную композицию. Кто для него была Христина, мне узнать не удалось, хотя я иногда ломал над зтим голову.
В остатке вот что: хороший человек Чайка! -- Благодаря ему я свободно владею начертательной геометрией.