Три обвинителя резонно
Отговорили, как и быть.
Настало время по закону
Себя Сократу защитить.
Замолкло всё: весь холм Ареса,
Всё небо, люди и земля.
Казалось, волею Зевеса
Такая тишь стоять могла.
Ему за всё, в чем обличили,
При доказательстве вины
Безоговорочно грозила
Цикуты чаша до ночи.
Клепсидры капли монотонно
Вели минутам свой отчёт,
Сократ стоял в молчаньи оном,
Глядел рассеянно вперёд.
И думал: «Как софисты только
Могли всё передёрнуть так,
И показать присяжным ловко,
Какой опасный, мол, Сократ.
И как мне с правдою своею
Отвергнуть эту клевету?
Жонглировать я не умею,
Как фокусник, и не хочу».
Затем он бодро улыбнулся,
Хотя и выбился из сил.
Лицом к присяжным повернулся,
И, наконец, заговорил.
Суд видел много раз дотоле,
Что обвиняемый вполне
Смирен, о состраданьи молит,
И просит жалости к семье.
Теперь же перед ними старый,
Но статный, гордый человек
С лицом открытым, лучезарным,
В котором воля ум и свет.
И пред присяжными тем паче
Не отрицал он, не юлил.
Не мог он говорить иначе,
Чем как всегда он говорил.
Иначе не был б он Сократом,
А жалким, уличным шутом
Всегда с улыбкой виноватой
В лице ликующих врагов.
И речь его напоминала
Скорее на Агоре спор,
Когда со страстию и жаром
Давал противникам отпор;
Порой казалась наступленьем
В палестре мощного борца,
Который бьёт без сожаленья
И добивает до конца.
Всю речь защитную Сократа
Воспроизвёл Платон вослед
В своих незыблемых трактатах.
Он был его апологет.