Я всегда любил сутулых женщин
трепетно, как ярый аморал
получая тысячу затрещин,
поправляя глаз своих оскал.
Я всегда любил сутулых женщин,
их плеча косую сажень, стать,
образ кроток чей и голос взвешен,
и волос податливая прядь.
Я всегда любил сутулых женщин,
им дарил проказу и детей,
теплое внимание, и вещи,
лыжи, санки, и столярный клей.
Я всегда любил сутулых женщин,
полусогнутый обрюзглый бюст,
хрупкий норов с тысячью огрешен,
тень чья канделябром утлых люстр.
Я всегда любил сутулых женщин,
роботящий их подвижный пласт,
вывернутый взгляд чей мастью блещет,
подбивая куртуазность масс.
Я всегда любил сутулых женщин,
их повадки, истину в спине,
образ, что изящества похлеще
рубит сразу и свербит извне.
Я всегда любил сутулых женщин,
нету лучше, сказочней, милей,
с нею ночь легка, день быстротечен
под горбатой синивой елей.