Ты порадуйся мать, уцелел отчий дом, не разрушен.
И стоят тополя, что посажены дедом твоим.
Только в ямах дорога в сады и огромные лужи,
И от взрывов снарядов ещё не развеялся дым.
Перепахано поле войной - я своими глазами всё видел.
И крестов на могильных холмах увеличилось вновь.
И зарос ивняком наш покос, облюбованный выдел,
Где так часто косой натирал свои руки я в кровь.
Одиноко стоит у развилки разбитая пушка.
Уцелели окопы, вдали чуть разрушенный дот.
И у дома напротив соседка, теперь уж старушка,
Осторожно глядит на меня через щели ворот.
Обезлюдело всё, заколочены окна и двери.
Неслышны голоса, только свора бездомных собак
Своим лаем гортанным меня заставляет поверить,
Что как-будто жива деревенька и есть в ней очаг.
Не ругай меня, мама, я просто невольный свидетель.
Где была раньше жизнь - позабытая Богом земля.
Мне хотелось бы верить, что спуститься вновь благодетель,
И опять заживёт деревенька твоя и моя.
Я хочу вновь услышать весёлые детские крики,
Гул тяжёлых машин, наполняющих поле зерном.
Я хочу видеть мир и счастливые женские лики,
А войну позабыть, пусть и дастся всем это с трудом.
Пусть вернётся любовь на сожжённую горечью землю.
Застучат топоры, поправляя фасады домов.
И уже никогда не вернётся война в ту деревню,
Что веками кормила хлебами народ городов.