Пол-центнера верчёных чебурашек;
Четыре пинты сладкого бензина;
В трёх связках сорок ящериц кусачих;
Обид дурацких целая корзина;
Две склянки маринованного хлеба;
Внезапно, банка ягодного джема;
Просроченный кусочек пластилина -
Подарки на двадцатый день рожденья.
Когда ещё я крокодил,
Ко мне явился Остуди:
- Сегодня я с трудом дебил,
Ты солнце мне не жалюзи!
Ведь я почти что как Икал
И как отец его Съедал:
Лечу я в небо поутру
Обычно всякую муру.
В долгу облупленный забор,
Наевшийся чернот,
Мой командор, сырой афальт,
Поведай же, почто,
Средь пребывая комарей
Велеть и гнить рыбаль?
Впитает сало соловей -
И будет фестиваль!
На тошных ножках бегать торт
Настанет, и ведро.
В день мусора уйдет пилот
В один застывший глаз.
Жёлтый ленин жировоск
Римский жёлтый акведук
Парижанин жабы сын
На скрижали написал:
Вася вася не живи
Вася вася глицерин
Вася вася креозот
Вася вася мелкий фарш
Торфоразработка!
Мама пилорама!
Харе харе Жаба!
Пожалейте ножик!
О, боги! Погибает мой диван!
Вчера, напившись пьян,
Ему спилил я ноги.
Держа в повиновении крестьян,
Я искромётно прям,
Но мучают тревоги:
На график яйценоскости курей
Нанёс гиперборей
Курсивом трёхаршинным-
Любимый, сколько ты меня ни грэй,
Я буду беккерель,
С иной вторичной шиной...
Сейчас будет конкурс на самое мыло.
Латунный и потный кран в общем сортире.
Дамоклов бачок, заржавевший как камень,
Вверху изъязвлённой трубы громоздится.
Затоплен по ноздри коричневой краской,
В бетон унитаз по края замурован.
Мы видели, папа, как рвется наружу,
Дрожит и сопит унитаз бесноватый
И падает кафель голубенький на пол,
Мелькая в луче запылённого света,
Как бабочка быстрая нашей Вселенной.
Собирает отныне мухоморы во мгле
Перламутровый мастер Медведев.
Он по лени, по пене, по тихой волне
Как на саночках, медленно едет.
Его шляпа - от жёлудя, хвост - от лисы.
То невзрачен, то бешено ярок,
Серый мастер Медведев снимает трусы:
Он нам всем приготовил подарок!
Грусть скипетра, зелёное стекло.
Не въедливое бешенство лопаты,
Не грабель подлый смех - но
Грусть скипетра!
Вот отблеск красноватый
На гладком дереве, как терпкое вино,
Монарха тусклый взгляд поящее слезами.
Царь, посещаем мёртвых голосами,
Разрезан теневыми полосами,
Швырнул его в витражное окно.
Луне реквесты слышать не впервой.
В полях и в городах степные волки
Возносят к ней один и тот же вой -
Сломавши ногти, растеряв заколки.
Степным волкам не чужд идеализм:
По их Луне Армстронги не ходили,
И пузо ей насквозь не прободили
Ужасным наконечником для клизм.
Ворота навеян пряный принцип
Палачу - чудиле из Манилы
Поворотом сильных плеч супруги.
Утром обескровленные раги
Он играет, кутас истязая
Деревянным инструментом боко:
Савейвила, найвилива, вела,
Савейвила, нейливара, найя,
Савейвила, ситандзила, сера.
Нефть версий кислой плесенью висит
На синих папках вавилонских персий.
Системный истекает люизит
Из их обросших волосом отверстий.
Эльфийский воин в синклере сидит
Он в паразитологии не рубит.
Не глаз его мигающий погубит:
Его погубит кальция карбид.
Умеренный омега поневоле
Планету облетал на коростеле
Лямые лемминги премило онемели
Брылями мюсли мяли у постели
Сипели носом, осовели, спали
Со скрипом по подгнившему ходили
Запутались в лоскутном одеяле
Себя несмело скушно убивали.
Гвардеец ревел, испуская миазмы.
От зрелища плазмы он весь поседел.
Горчичные газы, кишечные спазмы -
И личный состав как трава поредел.
Приказы везли паровозы на базы,
Баллоны, лимоны, гондоны и шнапс,
Игральные карты, собак, унитазы,
И все под откос угодили как раз.
Едят партизаны собак и бананы,
Повязаны кровью из сучьей петли.
Они удивительны, чутки и странны,
Они, надышавшись дымов конопли,
Упали в тропические океаны,
Где плавают старцы, холсты и Сусанны.
Их звал лично Сталин; они не пришли.
Трррррактор. Едет ночью, зерна украл.
Трактор едет по ухабам
По ежам ужам и жабам
По пижамам прошуршал он
Убежал шуметь к мышам он,
Ушуршал к мышам рожалым
Будет им зерно выдавать под дождём по карточкам.
Беспокойный сон у бабушки Варвары.
Я - Сияющая Вагина!
Величайшая из мумий Египта!
Чё там по радио?
"Шуба-дуба, детка, ля-ля, и там-тарам бабуба!
Шампанское, оляля, и зажигалка с инблямбой!
Ты в ударе, детка, ха-ха, и я тоже тебя люблю,
Оу-вау, какие в нашем городе горячие собаки!"
На-афиг, я знаю, что эту любовь придумали для кино. Я брутальная дама: У меня есть помпа и ещё несколько настойчивых приспособлений, длинный мундштук и острые каблуки. Постинфарктный и любит маленьких мальчиков, и ещё мои сухие сильные ляжки - как у борзой собаки. Спотрсмен, таким уж он сошёл с доброго одеколонного конвейера.
Бабуль! Баб! Бааб! Повернись набок, ты храпишь!
Ах, поднеси мне кирпича -
Ещё одни хотя б носилки!
Влеку ко рту его, но с вилки
Он упадает грохоча...
Чеченца манит алыча,
И Аргентина манит негра
В свои сомнительные недра.
Он также падает, крича.
Я сеткой Рабитца лечу в туманны горы.
Со всех сторон мотоциклисты бьют посуду.
Бредут на выборы Великие Моголы,
Неся на черепе рассохшегося Будду.
Кого не видел ты в краю укрытом этом?
Всех сумасшедших приманил своим ты свистом.
Сосуды скорби раскрою я пистолетом.
Уйдя в цыгане, стану первым дзен-баптистом.
Меня придут искать с заката и с рассвета,
Найдут на дне речном обломок саркофага.
Таков финал моей несбывшейся кометы.
Не надо было становиться розенфагом.
Таракана люблю за невинность.
Грязным тапком его раздавлю,
Разъясняя ему беспричинность.
Воля двигала ногу мою,
Непрозрачная, как стеклопластик.
Мальчик маленький кушает ластик.
Я сижу, Миядзаки смотрю -
Где по лесу из бархатной стали
Скачут ому гневливых стада.
Злые дяди мальчонке сказали:
-Ластик, сын, для героев еда.
Съешь его, чтобы девки давали.
У мальчишки с головкой бида,
Не помогут трепан и зубило.
Мальчик маленький кушает мыло.
В унитаз утекает вода.
Быдло нЕбыдло
Шло по нЕбу,
Серило.
Перьями-
Облака над Герингом.
Сиренево
И негромко
Шарик хлопнул,
Наполненный
гелием.
Это к чему?
К тому, что Маяковский бешеный,
На просушку повешенный,
Вяленый, продырявленный
Завершился.
Чешется бок, вшами потравленный.
Нынче не время для классовой ненависти,
Лучше хлопьев поешьте.
Лёжа мордою в Вечном Огне,
Преисполнись державной преданности.
Обсуди своего Бангладешта
Политики внешние,
Закури папироску.
Я скорей выбираю матросика
С пикчи известной с целуемой девушкой, нежели
Пивших в семнадцатом чай балтийский
Мальчиков, кипятком свехкритическим писающих.
Мне возбуждаемый кисою чих
Страшней, чем дредноутный флот английский.