Жизнь – мука грубого помола,
всё от хватки, всё от оснастки,
кузнечик до смерти любил богомола:
такие случаются ласки.
В бар уходят бардов барыши,
новь заменили новости,
и тургеневские барышни
из жизни выпадают на скорости
А вишнёвым садам – цвета страсть,
три сестры снова на взводе,
им бы поработать всласть
где-нибудь на кирпичном заводе.
Но нет, в Москву! Там цветочек аленький!
Но все за ним как-то некстати,
Кремль большой, правитель маленький,
и где-то затерялась девочка на шпагате.
Чехов Антон, – это полный бред:
в калачный ряд да с вишнёвым цветом,
В Москве любви больше нет:
её заменили минетом.
Надстройка на подпевке у базы,
язык для средств – средство,
я уже слышал соловьёв рассказы
про Володино светлое детство.
Где лента Георгия – был красный бант,
круг ближний был узким,
и была Инесса Арманд,
с ее поцелуем французским.
В Кремле бессонная лампа,
законы штампует кириллица.
Бабы это, конечно, у Трампа,
у нас целомудрие Штирлица.
Возраст – проблема с ворсом,
любовь неподъёмная, с муками.
Уж лучше с голым торсом,
побегать за щуками.
Народ любит коней, но не любит Ксению,
умная баба, но от пошлости рента,
вот так, по щучьему велению
избрали себе президента.
Власть это палочка эстафеты,
девочки, мальчики курят в сторонке.
Потирают руки лафеты.
большие им видятся гонки.
В Кремле всё потешное:
пушка, колокол, хотя и литое,
а по утрам баба, здешняя,
к колонке несёт ведро пустое.
Гордость России бабы той формы,
сердце о возраст не бьет осторожнее,
грянет прорыв, будут реформы,
сменят пустое ведро на порожнее.
Держитесь те, кто в последней рубахе,
должность всегда глупости мера,
Где вы Столыпины и Мономахи?
Господи, дай с отчеством премьера!
Дай ему отчество, дай отечество,
путь широкий, лоб не узкий,
чтобы любил всё человечество,
и немного народ русский.
Времена воровские, бесславные,
блаженному мало, алчному много,
но мы в душе православные,
нам любая власть от Бога.
В жизни этой много выбора,
вкус полынный в цвет малиновый,
лишь в итог будут выборы –
крест берёзовый, кол осиновый.
Отстучит года скорый маятник,
Вновь побеги даст жизни ветка.
В барельеф уйдём, даже в памятник,
только в память вечную – очень редко.