я вода из разбитой вазы, закрытый засов, я писал же- разбитая чаша пустых весов, и не волен странствовать и рассуждать, я волен видеть: здесь и сейчас, опять струны гитарные вьют по воздуху свою резьбу, и я слушаю, я внимаю но я не могу звук извлечь из себя и запеть свой гимн, я лечу слишком высоко и падаю: я один.
Не спасай меня: я потерян для масс и забыт для тех, кто любим, я говорил бы, но голоса нет да и я нелюдим, общество смотрит в мои глаза и говорит "вот дурак, пустил свои корни в темени комнат в которых бардак", но и это- было бы правдой, я бы разросся во всю, стал бы деревом, большим и жадным, цвел б в раю, но все что имею- углы своей кухни да карты не тех мастей, ведаю: мне не гореть, но грозят щели церберовых пастей.
то, что я вижу, не передать словами, не сложить в стих, музыкой не способен я передать- недостаточно лих, казалось бы, все, что осталось- вышмат и танец, но голос врача говорит мне: "быть тебе пациентом, братец", и я скольжу по январским снегам сквозь ветра Петербурга в аптеку, чтоб стать, нет, хотя бы подобным быть человеку, возвращаюсь домой по темному скользкому льду, а в голове стучит:
"Упаду, но иду".