Где птица, не замеченная мной,
ломает голос, горло раздувая,
где чувствуется костью теменной,
что прямо рядом, где-то за спиной,
отсутствие последнего трамвая
пугает остановку пустотой.
И рядом куст, а в нём трепещет нота,
что может быть исторгнута лишь той
пичугой, понимающей святой
надрыв, настрой, в котором все длинноты
сливаются на миг, в котором есть
трамвая трель и поступь Иоганна,
и влажный воздух, чувственная взвесь,
и звук, что отзвучал ещё не весь,
а длится, потому и бездыханна
листва - её не тронет ветерок,
и птицу средь ветвей я не увижу...
Я музыку в душе не уберёг,
и если музыкант не очень строг,
то будет строже кое-кто повыше.
За голос, что надломлен неспроста,
чтоб я сумел к надлому пристраститься,
чтоб рядом Бах, играющий с листа,
стоял на остановке, и в кустах
звучала, им невидимая птица.