Вот и пришла мигрень. У сфинксов похолодало.
Жесть выкидной волны свернулась обратно в иней.
Будущее за мной боем посуды встало.
Утро пропой отбой - мало ли навинтили.
Здесь и сейчас без слов рубятся ни в какую.
Прошлое втихаря исследует баррикады.
Хлопают ставни туч - город в мешок пакуют.
Я выхожу в окно зеркальной извне аркады.
Плещется свет на тень Мальвиной на Арлекина,
зная что за углом Пиноккио тушит слёзы.
Что ж, если нюх пошёл по мокрой стезе ундины,
след заметать сухим придётся хвостом берёзы.
Мало углей в костре но много над оным дыма.
Пламя как никогда развёртывает бумагу.
Лишние языки в отблесках тратят силу,
их потом соберут, вычистят ночи драгой.
Вон воробей и вон, с ветки на ветку, с ветки
в голос чирикнет: мол, ввечность уж мне-то вряд ли
кануть, а если, то, как муха слону, пипеткой
свистну что пыль веков загаром падёт на камни.