«... Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. Последнее обстоятельство было мало и слабо развито во втором томе «Мертвых душ», а оно должно было быть едва ли не главное, а потому он и сожжен» (сожжен летом 1845 года). (Н.В. Гоголь).
Будь же, Пламя, смелей,
Воскормись и утешься!
На листках склады складно лежат.
Ох, и жадно горит
Смятый листик. Мгновенно.
Ленно тлеет поэма сейчас.
Сладкий сон твой, Огонь,
Разжигает во сердце
Нетерпение к томному дну.
Как во мерзостну топь
Наступить? Грань предсмертья!
Утопает великая Русь…
Кружева и шелка
Толсты шеи обвили,
Трубки модны и пули во пляс.
Где же высшая грань?
Где же то устремленье,
Что дыханьем зовут Божества?
Склады складно лежат,
Строчка строчку не давит,
Кое-где перечеркнуто всё.
Просыпайся, Рассвет,
И присвятейшим благом
Упои, кто душонкой издох.
Чертовщина, бесьё
Во лучах ярых ссохнет,
Только зеркало им поднеси.
Нет мне замысла лгать.
Не придумана скользесть.
Это сливки сегодняшних дней.
Окунувший во мглу,
Нить не даст во спасенье.
Страхом потчевать с радостью рад.
Убоись хоть червя,
Что во землюшке нашей
До костей обглодает тебя.
Да, неужто живёшь
И томишь души сотен,
Чтобы в царствии жить на земле?
Только, что передашь?
Завтра кто не жалея
Жизнь отдаст во спасенье детей?