В аллеях, пропахших крэком, на выступах,
над клочками прокисшей земли, прикинувшимися садами,
между стеной и мусорным баком,
где мужчины с мобильными телефонами ведут срочные разговоры,
где голоногие девушки дрожат на апрельском ветру,
где молодая мать щурится на пороге
на свет внезапно родившегося утра –
всюду городская сирень прорастает
сквозь весну конусами соцветий,
чтобы тёплым ветром омыться.
Сирень, подобно любви, не различает.
Она открывается всякому.
Ещё до того, как любовь себя осознает,
Сирень понимает, что ей пришло время цвести.
В аллеях, пропахших крэком, на выступах,
в чьём-то чужом палисаде,
брошенная на произвол хрустящих пакетов и банок,
на благоустроенных шоссейных развязках,
в глубине городских садов,
где мужчины и женщины забылись в обменах
наличных и плоти, где звонят мобильные телефоны
и заключаются сделки – здесь городская сирень
источает свой аромат, дикий и сладкий,
склоняясь долу, отяжелевшая от дождя.
(с английского)
CITY LILACS
by Helen Dunmore
In crack-haunted alleys, overhangs,
plots of sour earth that pass for gardens,
in the space between wall and wheelie bin,
where men with mobiles make urgent conversation,
where bare-legged girls shiver in April winds,
where a new mother stands on her doorstep and blinks
at the brightness of morning, so suddenly born -
in all these places the city lilacs are pushing
their cones of blossom into the spring
to be taken by the warm wind.
Lilac, like love, makes no distinction.
It will open for anyone.
Even before love knows that it is love
lilac knows it must blossom.
In crack-haunted alleys, in overhangs,
in somebody’s front garden
abandoned to crisp packets and cans,
on landscaped motorway roundabouts,
in the depth of parks
where men and women are lost in transactions
of flesh and cash, where mobiles ring
and the deal is done - here the city lilacs
release their sweet, wild perfume
then bow down, heavy with rain.