Из окружения много дней выходили они.
Было их, из разных рот, человек под сорок,
Измученных непрерывным бегством солдат.
Оставалось у них совсем немного патронов,
А сухарей и того еще меньше.
Вел за собою их комиссар,
Расстегнут ворот его гимнастерки
И полосы видны на груди – моряк!
Вот уж немного до линии фронта осталось,
Но обложили фашисты со всех сторон
И совсем они уже близко, кричат:
«Рус! Красная Армия – капут!
Сдашься в плен – будет гут!»
А солдаты совсем обессилили, им уже все равно…
Приподнялся тогда комиссар: «Ну что, ребята?
Вроде выходит нам здесь помирать,
Так пойдем же в последний бой
И фашистов побольше с собой заберем!»
Встал он и песню свою запел о «Варяге»
И словно кто-то, вдруг, солдат подменил,
Встали они и побежали за комиссаром в атаку,
А комиссар руками неловко взмахнул
И на землю упал, как подкошенный.
Кто-то крикнул: «Отомстим гадам за комиссара!»
И еще свирепее стали солдаты,
Много было работы для солдатских штыков.
А когда вернулись, оставшиеся в живых, назад,
Комиссар уже не дышал,
Лишь кровавый след на щеке, как слеза,
А глаза, как живые смотрят на них,
Словно хочет он им, напоследок, что-то сказать.
Схоронили солдаты комиссара под березой в лесу
И патронов не было на последний салют,
Лишь спели любимую песню его о «Варяге».