Япония
День дома я перечитывал
любимое хайку–
троицу строк– снова и снова
так,
словно щипал гроздь
по ягодке
и ел.
Читал я на ходу
и просыпал
парившие буквы,
стоял в великой тишине пианино,
и на виду морского пейзажа на стене,
отстукивал ритм на пустой полке,
вслушивался в звук и отзвучие,
наконец, читал его не слушая,
наконец, слушал его не читая.
Когда пёс засмотрелся на меня,
я стал на колени
и прочёл хайку
в большие белые уши.
Наконец, я снова и снова
мучительно ощутил крестовую
тяжесть сонной моли
на бронзовом колоколе.
В окне мир казался колоколом,
а я– рядом семенящей молью.
Наконец, затемно
ты показалась мне им,
а я– его языком, бьющим о тебе,
а моль вспорхнула
и завертела петлю над нашей кроватью.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Japan
Today I pass the time reading
a favorite haiku,
saying the few words over and over.
It feels like eating
the same small, perfect grape
again and again.
I walk through the house reciting it
and leave its letters falling
through the air of every room.
I stand by the big silence of the piano and say it.
I say it in front of a painting of the sea.
I tap out its rhythm on an empty shelf.
I listen to myself saying it,
then I say it without listening,
then I hear it without saying it.
And when the dog looks up at me,
I kneel down on the floor
and whisper it into each of his long white ears.
It's the one about the one-ton temple bell
with the moth sleeping on its surface,
and every time I say it, I feel the excruciating
pressure of the moth
on the surface of the iron bell.
When I say it at the window,
the bell is the world
and I am the moth resting there.
When I say it at the mirror,
I am the heavy bell
and the moth is life with its papery wings.
And later, when I say it to you in the dark,
you are the bell,
and I am the tongue of the bell, ringing you,
and the moth has flown
from its line
and moves like a hinge in the air above our bed.
Billy Collins