Серебристо-плюшевыми вербами
Май пришёл в застенчивых тонах.
Делали мне вскрытие посмертное
Три хирурга, Бог и Сатана.
Бог кричал:
– А ну гоните лёгкие,
Лёгкие отдайте, стервецы! –
Чистенькие, дышат – ух, как ёкают –
Некурящий, видно, крякнул в цинк.
И хирурги – руки обезьянии –
Деловито вывалили в таз:
– Принимай, Господь, как покаяние...
Сердце не дадим – у нас заказ.
Кровушку сцедили в ёмкость с рисками –
Столько я не видел на войне...
– Мне двойную, – начал Бог капризничать –
Он по жизни должен мне вдвойне.
Я ему:
– Да в чём виновен, Господи?
– Грешен ты, убивец-баламут!
Я казню – xолерами и оспами,
Маслом на путях, веками смут.
Ну а ты куда, дитятко глупое,
Возомнил, что ровня мне, гордец?
Вот лежишь теперь, глазами лупаешь,
Мне плевать, что я и твой Отец!
– Лжёшь, Отец, я в ад попал не с кастинга –
Ни Кармаль не брат мне, ни Бабрак –
И священник – пьяненький-щекастенький –
Говорил, что можно, если враг.
– Дурачок, мозга твоя куриная,
Только я решаю, что почём!
Матерью клянусь своей – Марией – я!
Я творю, а ты его мечом?!
Долго мыли мне печёнки-косточки,
Спирт потом глушили, как шербет.
Бог устал, присел, как зэк, на корточки,
Даже гимн российский был пропет.
Только Сатана молчал-печалился,
Разминал ступни затёкших ног...
– Всё моё, – сказал, пожал плечами и
Вышел – безразличен, одинок.
2008