Э.
Всё в огне.
Я развинчиваю старое радио,
выковыривая из динамика
комья огня.
[Это происходит на параде]
Военный оркестр бросает валторны. По брусчатке катятся барабаны.
В тишине смерти, вызубренной в основном из грохота гусениц, рёва дизельных моторов и ликованья толпы, – в тишине ты обернёшься движением губ сумасшедшего, прошептавшего твоё имя, но не узнаешь меня.
Этот страх говорит со мной на ста восьмидесяти семи языках ночи:
[Это языки ночи]
Ход ненавистных часов,
Фонари умерших над головой,
Замёрзший поезд на юго-юго-восток,
Впервые услышанная звезда,
Молитвы опустевших улиц,
Лилия в раскрашенной руке,
Подсвечник не в фокусе,
Море, прочитавшее твои сны,
Здравствуй,
Метель,
Мы,
Никогда-никогда,
Шоколадные хлопья,
Пламя твоих шагов,
Тьма твоих рук,
Дрожь бронзовых стен,
Двери, изрытые голодом,
Память прощения,
Письма радости без ответа,
Нежные имена ран,
Люби,
Твоя новая жизнь в новостях,
Монолог пыли,
Вой, усмирённый сном,
Капли воды из крана,
Пьяное пение за стеной,
Колокола ветвей,
Бедное рыцарство облаков,
Верный лай за тридевять земель,
Застрявшая в дымоходе река,
Ожидание,
Всё, что возвращается,
Руны цветов,
Статуи в грозовой тьме,
Листья льна, устлавшие порог,
Лампы на ветру,
Затопленные лестницы,
Эха, запечатанные в сосудах,
Стук,
Шорох,
Смех полуно’чных бликов,
Скрип,
Занавес,
Дуновение песчаных врат,
Приоткрывшееся шествие,
Топь зеркал,
Чёрная вереница лих,
Процессия обезглавленных клоунад,
Кровь, распутавшая тьму зрачка,
Грохот ключей, отыскивающих мрак,
Щелчок выключателя,
Беглая сцена ревности невпопад,
Игрушечная площадь,
Дождь,
Уснувшие в подземном переходе
Бродяги дыма,
Неоновые огни,
Старухи с коробками змей,
Леопардовый траур,
Мухи по сто,
Пересуды на рыбьих ногах,
Мазь от смерти три раза в день,
Передовицы несуществующих жизней,
Выход на вокзал,
Не найти слов радости,
Выход в город,
Не отыскать слов любви,
Бегство от пустоты,
Полыхающие грёзы,
Опалённые глаза,
Музыка громче смерти,
Танцы до потолка,
Невысказанная вера,
Безумолчные поцелуи,
Крылья дорог,
Бессонница млечных тел,
Воск от огарков зари,
Обнажённые лёгкие,
Спой мне, любовь,
До лета четыре дня.
Этот страх – лучшее, что у меня осталось.
…радиослушателей прозвучат три пьесы для фортепиано в исполнении победителя международ…
Что с тобой?
Цепные льды Хельхейма,
Мамин ужасный свитер,
Чёртова аллергия на холод,
Слёзы по новой цене,
Все твои раны,
Все мои верные снадобья,
Все мои мысли
В чудовищной ночи.
Кто мы?
С тобой –
Первоклашки семи грехов,
Первооткрыватели заснеженных берегов,
Первопроходцы небесных карт,
Первозимье вымерших городов,
Первые ноты на скомканном в гневе листе,
Первые клятвы утренней темноте,
Первые встречные,
Перво-наперво
Запереться
С тобой
В незнакомом доме,
В палате зла,
В железном сундуке,
В тугом флаконе
Снов
Среди пустыни,
В шелесте поднимающихся песчинок,
В крике вздымающихся песков
Уходят музыканты, забирая обрывки маршей. Наспех сматывая радиоволны. Пряча в карманы крохотные монетки. Распихивая по кофрам билеты на тишину.
И мне кажется: вот ты – бежишь, бережно пряча за пазуху флейту. Нет, подождите… – вон ты дурачишься, скручивая бинокль из партитуры! Нет. Обознался, простите. Простите, маэстро.
Уходят музыканты. Среди них
нет нас.
Не осталось ничего, что мы любили:
Атласа анатомии человека будущего, том первый,
Допуска в зал, ubi mors gaudett succurrere vitae,
Грохота столов седьмой аудитории, исцарапанных нашими мечтами,
Революционных слов науки, трепетно срисованных с учебника 1932 года,
Наших одинаковых имён, открытых в подвале приюта святых бродяг, завещавших тела одичалому любопытству,
Торта, разрезанного пластиковой вилкой, как самым шикарным скальпелем,
Твоего секретного города, где за каждым домом край света, конец текстуры,
Часов напролёт у разбитой колонны метро, преданных непрерывному поцелую в попытке проститься до завтра,
Незаметно съеденной серьги,
Трети абсента и целой бутылки кофе, проданных за свидание духам «Второго двора»,
Первого снега,
Времени до рассвета,
Третьего трека для завтрашнего концерта,
Кухни, где скатерть пылает зелёным огнём,
Пыльных берёз, целующих наши окна,
Кошки инферно, пропавшей в трясине обоев,
Летних ночей на крыше старого горсуда,
Коста-дель-Соль на промышленном пляже Невской губы,
Зарослей ирги в озёрном графстве девятнадцатого километра –
Всех миров, где мы могли остаться
Незамеченными.
Прощай, незагаданная звезда,
Я не помню твоего света.
Прощай, моя бледная лилия,
Я не помню твоего холода.
Прощай, бирюзовая улица Сфинкса, –
Забыл. Я забыл, из чего твои плечи.
Я не узнал, из чего твои губы.
Как лестница, уводящая в глубину озера,
Забывает вёсельный плеск,
Прощай, пришедшая из сияния
Ночь.
Как забывается песня, что пели сквозь слёзы,
И за весною приходит зима, прощай,
Перед ликами звёзд наречённая нежность.
Как замерзают под снегом цветки мать-и-мачехи,
И на холме, обожжённом солнцем,
Овеянном ледяным ветром,
Я один.
Как ветви дремучего вяза царапают землю,
Срываясь в могилу,
Прощай, оправдание грустной чужой правоты.
Как годы один за другим
Не возвращают твоей улыбки,
Прощай, ненависть
Всего мира.
Ни одной мелодии не уцелеть.
Как последний зевака,
В тишине смерти
Я пришёл, чтобы проститься
И не уйти.