А знаешь что, любимый мой малыш,
Которому 16 этим летом,
Ведь если обо мне ты не грустишь,
То значит позабыл, как делать это.
И если навестить ты не готов,
Взбодрить мою тоскующую душу,
Боюсь, не отыскать мне нужных слов,
Чтобы суметь вернуть себе Сандюшу.
И смысла нету к памяти взывать.
Досадливей назойливой старухи
Лишь могут о себе напоминать
Безмерно надоедливые мухи.
Поэтому тебе и не звоню
Так часто, как бы мне того хотелось.
Тоску свою поглубже загоню
И в сторожа определю к ней тело.
А тело без конца само болит,
Сдаёт несокрушимые форпосты.
Оно неодолимое на вид,
Но этим обмануться очень просто.
А знаешь что, любимый мой малыш,
На весь мой век ты мною окольцован.
И если даже мимо ты летишь,
Я сердцем уловить полёт готова.
Для чувства быстротечности созреть
Ты не успел, мой выросший мальчишка,
Твоих томлений золотая клеть
Ещё стоит без пола и без крыши.
Так беспощадны юные года
К тому, кто в их нуждается вниманье.
И дней быстротекущая вода
Им не внушает мысль о расставанье.
Да кто из нас в свои 16 был
С домашними почтителен и ласков?
Кто скажет “был”, тот просто позабыл
И, не стесняясь, сочиняет сказки.
Не обращай внимания, сынок.
У бабки нервы сдали на минутку.
Я этот огорчительный стишок
Намереваюсь переделать в шутку.