С эстетики Уайльда, стираясь в кровавый трип,
Свалился к величию книжных полок,
Где царствовал джанк.
В поклоне снимаю шляпу, сую пиджак
Под мышку. Искрятся спички, дрейфует дым,
Желтеют подушки пальцев, кровятся губы,
В глазах разбивают бутылки - восторг, разврат! -
Слова беспризорны, честны, откровенно грУбы.
Очки запотели - дышал горячо, топил
Условности быта в веселом и аморальном.
Презренно смотрел на рамки, влюблялся в мир,
Граничащий с серой дверью пустынной спальни.
Не верил, не знал, задыхаясь, читал Керуака.
Дороги, дороги, дороги перед глазами,
Дорожные странные сны и дорожные знаки.
Дороги листают пейзажи и я листаю
Страницы. На голый завтрак свинтил башку.
Забился под стол, не могу разобрать слова.
Задумчиво буквы на майку себе крошу,
И катится в ноги больная моя голова.
Под искренний вопль Гинзберга задышал.
Он был непонятен, спутан, но так красив.
Я слышу застекольный гомон пчелиных жал.
Я трогаю книги. Я щупаю пульс. Я жив.