Он долго взбирался на гору крутую.
Ногтями вцеплялся в отвесный карниз.
Спал в кронах деревьев, и пищу простую
варил на костре -- горный ямс, дикий рис.
Порой он на звёзды смотрел, что горели
всё ярче, всё яростней,-- ночью и днём.
Рассветы, закаты,-- шли дни и недели
под солнцем и небом, под хлёстким дождём.
Он имя своё позабыл и прозванье,
родных и друзей, и подруг, и врагов.
Он помнил одно -- здесь назначил свиданье,
на самой вершине, дракон его снов.
Дракон Сиванму, тот, что мог обратиться
то тигром, то девой... подобно смерчу,
взметнуться, крутясь, над землёй... раствориться
туманом... "Придёшь -- и тебя научу."
"Приду,"-- он сказал. "Жизнь на то и даётся,
чтоб к этой свободе прийти." "Что ж, тогда
я жду -- на вершине Куньлунь, у колодца
с вином, во дворце, в поднебесных садах.
В садах поднебесных, где персики зреют
раз в тысячу лет, где их дарят тому,
кто станет бессмертным, вовек не старея,
тому, кого выбрал дракон Сиванму."
...Свой возраст забыл он. Увидев оленя,
он вспмнить не мог: "Я олень? Человек?
Мальчишка? Старуха?.." Он встал на колени
и слился с горой. День прошёл... или век.
"Приду," он сказал... Он дошёл до вершины.
Он еле стоял на дрожащих ногах,--
изранен, в лохмотьях, не помня причины,
толкавшей его сквозь лишенья и страх.
И хижины дверь перед ним отворилась,--
дворца не нашёл он, колодца, садов,--
но вдруг он всё вспомнил. И всё изменилось.
"Я дома. И я -- Сиванму моих снов."