Сентябрьские сверчки трезвонят до зари,
Селены свет сусальный стоит сплошной стеной.
О, ты меня, как прежде, на танцы позови,
иль погулять у моря под этою луной.
Не позовёшь. А помнишь, на склонах Могаби
в сад забрели ничейный, румянилась хурма,
и ты меня просила: «Люби меня, люби!»,
я от тебя, пьянея, был просто без ума.
Сплетались наши руки, тела – не расплести! –
мы были, как в волшебном, очерченном кругу,
я это не забуду, и ты меня прости,
я память переделать не в силах, не могу.
Мерцали звёзды ярко, кружился небосвод,
качались ветви сада, качалось всё вокруг,
я не забуду в жизни тебя и этот год,
в котором нас любовью жизнь одарила вдруг.
Так долго продолжаться, конечно, не могло,
ты написала вкратце, мол, ты не мой герой,
но прежде, чем потухнуть, мне душу обожгло
лучом прощальным солнце, скрываясь за горой.
Тасует жизнь, как шулер, и жизни, и судьбу,
и в этом преферансе я проиграл тебя…
И снова фейерверки устроили пальбу
в честь окончанья лета, курортников слепя.
Опять сверчки трезвонят в своих кустах всю ночь,
в их трелях то ли нежность, то ль тихая мольба,
а то, что мы не вместе, душе не превозмочь,
душа не понимает, что значит «не судьба»…