Он наводил в стране порядок
И сам взошел на пьедестал,
Из праха черного осадок
Передо мной во сне восстал.
А за спиной Каплан стояла
С немым отчаяньем в глазах,
Что с катарактой не попала,
На расстояньи в двух шагах.
Ильич на Фанни не в обиде
Мою взял чашку не спеша
И выпил молча, также сидя,
Кусок горбушки раскроша.
Сорокоградусную крепко
Наш вождь с рожденья уважал,
Себе на лбу поправил кепку
И Фанни пить он приказал.
В кровати я дрожала мелко,
Настал теперь и мой черед,
Я б провалилась сходу в щелку,
Пролетариат меня убьет.
Ильич насыпал в миску просо,
Был за едою глух и нем,
К нему я сунулась с вопросом,
- Вся революция зачем?
Взяв Капитал могучей дланью,
Ильич мне матом отвечал,
Сгустился воздух даже в спальне,
Когда он Тезисы кидал.
Мычала я - Исчадье ада
И поползла во сне к стене, -
Расстрел как высшая награда,
Сказал Ильич мне в полутьме.
Потом лицо придвинув близко,
Был голос холоден как сталь,
Он знает точно - Террористка,
Та Коноплева, очень жаль.
Зачем Каплан вы расстреляли,
Вскричала я, его прокляв
И всех зачем вы уравняли,
От страха голос мой пискляв.
Ильич понюхал хризантемы,
Сказав про ссылку, наливал
И уходил от этой темы -
Про революции провал.
Ему сказала я - Поверьте,
Народу стало хуже так,
Почти столетие в нас черти
Вселяли в душу только страх.
Так время шло у нас в беседе
И на пол падало стекло,
Ильич учил нас жить в победе
И что нам сильно повезло.