Вытирая след на щеке от соли, под плитой, расписанной древней вязью,
ей мерещатся то ли глухие стоны... То ли птица ночная о чём - то плачет.
Она снова бродит в саду кошмаров, гладит пальцами камень плиты замшелой,
из под мха потертого покрывала выступают надписи, будто вены.
А ещё недавно закат струился по торчащей зубьями кромке леса
и, сползая раненой в бок лисицей, за собой тропу темнотой завесив,
в этот мир впустил все её кошмары, отыскав приют под скрипучей ивой,
от которых больше таблеток пара не спасёт, как и полная кружка джина.
От которых ей никуда не деться ни под кайфом, ни от слоновьей дозы
алкоголя, сдавившего лапой сердце, только так и не ставшего ей наркозом.
И она бежит, проклиная время, по ведущим к саду кошмаров тропам,
оставляя следы на земле: то зверя, то вполне человечьи по виду стопы.
Она ищет средство, чтоб всё исправить, ищет дух умершего на погосте,
чтобы лик того, кто - печатью в память, заманить к себе хоть однажды в гости.
Злые монстры когти о двери точат и готовы впиться зубами в шею.
Может, ей и страшно, но не сегодня - полный диск луны ярко светит в небе.
Она снова бродит в саду кошмаров, гладит пальцами камень плиты замшелой:
"Сколько раз повторяла, что мы - не пара, говорила - беги от меня, я - ведьма.
Ты не слушал и тоже хотел ведьмачить, под луной завывая мохнатым волком.
Ты меня не послушал...
и умер в чаще с пулей в сердце серебряной, ликантропом..."