«Но огоньки есть. С надеждой на них будем терпеть,
думаю, недолго… Все уляжется, и жизнь пойдет
своим чередом».
(Из письма).
Предо мной листочек пожелтелый,
сбережённое отцом письмо.
Из годов смертельных прилетело.
Почему одно? Всего одно?
Весточка от дяди Серафима –
сына, брата, зятя. В тех годах
радость без границ: промчалась мимо
пуля-дура, чуть слабее страх.
Оживает робкая надежда,
манит в черной дали огоньком
и Анику-воина. Он прежде,
нет, всегда берег её …тайком.
А сегодня, брату отвечая,
хочет верить с Ваней в унисон.
Хоть и трудно: где Сибирь чужая –
где Донбасс горящий? Быль, не сон…
В том конверте есть и похоронка.
В сорок третьем мокрою весной
приютила дальняя сторонка
в погребенье братском прах родной.
Навсегда для матери остался
без вести пропавшим, но живым!
«Пламенным» (с еврейского) – так звался
не случайно воин Серафим.