/18 мая 1935 г./
Ты, должно быть, с тех пор ненавидишь ветра в проводах
За кресты телеграфных столбов, треск реле и катушек,
За угрюмый простор, где мосты, и гремят поезда,
Из которого ждать - что придумаешь горше и хуже?
Но без умолку, трелями, рвёт тишину телефон:
Пожилая графиня, друзья... Сердце раненой птицей
Отпустить бы туда, где над городом высится стон,
Через вечно туманную, вечно в тревоге, границу.
Телефонный звонок: "Из России, должно быть, мадам".
Голос в трубке: "Ну, здравствуй, родная!" О, Боже, как просто! -
Не найти, что ответить, оставив на откуп слезам
"Почему ты молчал?", и ещё сотни важных вопросов.
Только имя его, погружая рассудок в туман,
Долгим эхом наполнит эфир по смятённой планете.
Вместо тысячи слов - только имя его: "АНТУАН!!!",
Как по тонким плечам беспощадные медные плети.
Это сказано верно, что дело мужчины - летать,
И стрелять, уж конечно, есть наиважнейшее дело,
Ну а женщины дело - ночами подушку сжимать,
Укрывать занавеской картину полуночным мелом.
И нездешними звонами в небе гудеть тополям,
Вереницей такси поспешать по Монмартру и Пресне.
Без него - и немой, и пустынной вдруг станет Земля,
И, конечно, в России об этом напишется песня.
Паутинные проседи, травы и тонкий туман,
Гул крылатых машин, и заря разгорится несмело
Там, где в россыпи звёздной - одна, что зовут Антуан,
И ещё есть одна - та, которую звать Консуэло.