На рынке жребиев, где каждый, будь он зол и хитер,
Или же веря в свой особый удел,
Хватал в базарный день, что ближе или плохо лежит,
Толкая прочих не локтями, так в спину,
Я оказалась слишком поздно и попала в разбор
Того, что брать себе никто не хотел…
И мне один служивый ангел неприметный на вид
Вручил мой жребий, зарыдать не преминув.
Он мне сказал: «Тебе не будет с ним спокойного дня –
И не взлететь и не уснуть на посту…
Ты, небом меченая, будешь хуже пса на цепи
И Прометея, что хотя бы известен…»
И он – на вырост – этот крест переложил на меня,
И с той поры я постоянно расту,
То вглубь, то посолонь, то вдоль по поднебесной степи,
Таская горб из ненаписанных песен.
Меня напутствуя, тот парень без тумана в глазах
Глядел светло, но был грустнее Христа.
Он обещал мне неприкаянность, безвестность и то,
Чего боятся, как сумы и тюрьмы:
Что корень мой не прирастет к земле, а жить в небесах
Мне не позволит бытовая тщета,
И что когда другие дети распростятся с мечтой,
Я буду петь и не замечу зимы.
Покрыла инеем ресницы нам полярная ночь,
И каждый прав, кто собирал и копил –
Еще не видела история таких долгих зим,
Клонящих долу полумертвые души...
Бредешь во мгле, да не найдется добровольцев помочь:
Кто выжил – тот и на войне победил,
Тот – сам себе спаситель мира, сам себе серафим,
Поскольку все ковчеги сгнили на суше.
А я босая, как положено поэту в миру,
Иду по следу догоревших светил,
По указателям, что, видимо, ведут вникуда,
Еще вернее, чем к финалу рассказа.
Но из обломков я полярную звезду соберу
И, может статься, что вдохну в нее свет...
А если, цепь собой замкнув, сыграю на проводах,
То не посмею ошибиться ни разу.
Я смутно помню, что еще он мне там пел о любви –
Тот самый ангел без особых примет –
Что он там нес про белый свет и обнаглевшую тьму,
Про золотые кандалы и святыни…
Он дал мне ниточку и ласково сказал: «Не порви,
Ведь в лабиринте указателей нет,
Но с ней отыщешь ты привычных к языку твоему
И говорящих на небесной латыни,
Что так же бродят с фонарем по пустыне…»
2016-2018