Будь по-иному, в этот день осенний
Ты был бы девяностолетний дед,
Но в летопись зачислен тот Есенин,
Которому всего лишь тридцать лет.
Непонятый, ты попрощался кровью.
Отсутствовал, но не был позабыт.
Теперь твое с печалью и любовью
Степное пенье бронзою звенит.
Теперь любимый ты поэт всем миром.
Высоцкий, как талантищем блеснул,
Тебя в душе считал своим кумиром.
Он, как и ты, непризнанный уснул.
Великий ты поэт. Мне это право
Дает надеяться, что ты поймешь
О том, как в осень вянущие травы
Во мне рождают трепетную дрожь.
Твою печаль сказать, что понимаю –
Это почти что вовсе промолчать.
Тех журавлей печальная я стая,
Которых мог с земли ты провожать.
Я тихий лист, упавший в тень дубравы,
В саду костер рябиновый – я то ж.
Не потому ли вянущие травы
Во мне рождают трепетную дрожь.
Но нет ее в стихах моих, Сережа.
Жизнь повела дорогою иной.
Себя за это осуждаю строже,
Чем это б сделал кто-нибудь другой.
Сужу себя за всякий хлам словесный,
За то, что скупо доброту дарил.
Душою юной сложенные песни
В калейдоскопе дней похоронил.
Жизнь прожита. С ней не страшусь разлуки,
Вкруг пустоту ощупывает взгляд,
Теснится грудь, как у скулящей суки,
От боли за утопленных щенят.
Ты не солжешь по праву гражданина,
Сказав сквозь толщину могильных плит:
- Смотрите, вновь непонятого сына
Россия равнодушно хоронит.
3.10.1985г.