Рождённый ум в коробке мозговой
в тисках мгновения испытывает вечность
на относительность распиской долговой
служить на слух любезной ясной речи,
но рушится в падучей у реки
и вязнет в просторечия увечьях.
Восславим погреба и их мехи,
неистязаемо пытающие слово
под гнётом захлебнувшейся клюки.
Боль в судорогах требует родного
хлопка друзей звучания подруг
в нас пробуждающих явление слепого
повиновения минутам, ибо стук
в один конец разросся кровным гулом.
Поэзия втирается за звук
пристрастия к необгорелым лунам,
за колыбель уснувшей красоты,
нежданной пред читателем понурым,
за множества разжатой пустоты,
за связь умело обрыва на полуслове
с невинной пропастью её седой фаты,
а после взламывает череп ледоколом.