Люси выдавала тирады под ох и ах,
и все как один признавали: бабу несёт.
Но я понимал, что «ля-ля» – это о тополях,
а «конь» – о пальто, а «жопа» – це наше всё.
Кишел психиатрами восьмиоконный подъезд,
и только ленивый диагнозы ей не лепил.
Но каждую ночь мы выскрипывали протест
под храпы и пуки соседствующих светил.
Рогатая люстра покорно ловила трусы,
гуляла под нами Одесса, а в небе над ней
роились до самой зари пятилапые псы,
усатая дева и радостный водколей.
Заря породила свинец, а за ним и цинк,
но в час передышки, короткой и звёздно-рябой,
над нами всё те же сиамские близнецы
с одной на двоих полторашкой и судьбой.
Люси улетела в десятом, задолго до.