"…Сиротой остался я в тринадцать,
Сиротой ужасной той войны,
Не пришлось с фашистами сражаться,_
Но в тылу с врагом сражались мы.
Был тяжелым труд и ветхой одежонка,
И к тому же вечный недосып,
Был я тощий , но живой мальчонка
И не помнил был когда я сыт.
Был врагом тогда ужасный голод,
У станка соблазн уснуть, хоть миг,
Но не смог бы самый веский довод
Нас заставить от станка уйти.
На работе мама -дома холод,
И голодный братик, и сестра…
Нас спасали хлеба 700 граммов,
Карточка рабочая моя.
Приходилось и с собой сражаться,
Чтобы хлеб до дома донести
И не откусить, соблазну не поддаться,
И не съесть, о, Господи, прости!...
Чтобы выжить костную муку носила
С комбината мама - это был паек.
Было счастьем, что бульон сварила,
А на третье был пустой чаек…
Мама плачет- нету писем с фронта,
Нет и дров - давно лимит сожгла…
А однажды... утром... похоронка
Вестью страшной в ее дом вошла.
Чтобы не завыть, ко мне прижалась-
Не хотелось деток напугать.
Закричала все ж, не удержалась,
Став вдовою в тридцать, моя мать."
Потемнела, сразу постарела -
Черный плат теперь ее наряд…
Горько и безрадостно смотрела
И молчала... много дней подряд…