2017 г.
ОБРЕТЕНИЕ ЦЕЛЬНОСТИ - ЦЕРКОВЬ И ВЕРА.
Как помочь миру? Что необходимо для его объединения? Что должно стать основой для этого? Угроза общему существованию? Да. Но и в этом случае каждый будет думать в первую очередь о себе. За примерами далеко ходить не надо…
Перспектива гарантированного уничтожения планеты в ходе обмена ядерными ударами? Это долго работало, однако в ходе нынешнего противостояния потеряло свою остроту. Потому что на смену войнам старым пришли войны новые - нформационные, гибридные, климатические, генетические.
Единое политическое, экономическое и социальное устройство мира? То самое «объединенное человечество», святая мечта фантастов ХХ века? Увы… Ныне даже кооперация превратилась в глобализацию, точнее, в патологическую иерархическую пирамиду, а в ранее вполне устойчивых объединениях (ЕЭС) наметились явные тенденции к распаду.
От исчезновения с политической, военной и экономической карты мира СЭВ и СССР никто не выиграл, а вместо прогнозируемого многополярного мира воцарился монополярный, причем с явными параноидальными и шизофреническими чертами. В полном объеме реализовался старый, как мир, политический принцип: «Если рядом нет подходящего врага, создай его сам». И не просто врага, а врага всеобщего, врага в ранге «империи зла», вечной тотальной угрозы всему «цивилизованному человечеству».
Что еще? Средства массовой информации, масс-медиа, интернет-технологии, социальные сети? НЕ СМЕШИТЕ… Вот уж где делается все, чтобы «разделять и властвовать», где попираются не только нравственные принципы, но и жалкие остатки элементарного здравого смысла.
Общечеловеческие ценности и высшие потребности? Идеи свободы, равенства, братства? Справедливого закона, материального, физического и духовного благополучия? На это мы тоже рассчитывать не можем.
Общественный разум (точнее, неразумность) ХХ века аннулировал понятия добра и зла, праведности и греховности, а вышеперечисленные ценности отнесла к разряду популистских лозунгов. Да и сама идея объединения потеряла самое главное - взаимную полезность, общее благо, безопасность, взаимопомощь, ответственность сильного перед слабым, культурное, историческое, духовное и национальное взаимообогащение.
Тогда, может быть, стоит задуматься над тем, что оставить, а от чего отказаться? Что объединять, а что не трогать ни в коем случае? Где провести черту между бесконечным разнообразием и тотальной унификацией? Но тогда мы просто обязаны перейти от общего к частному, от человечества к стране, народу, обществу, отдельному человеку? От истории ВСЕОБЩЕГО к истории ЧАСТНОГО, индивидуального?
И когда мы это сделаем, нам легче будет определить, что нас разделяет, а что объединяет; что желает объединения, а что ему противится…
***
Начнем с религии, церкви и веры. Это разнообразие, изначально содержащее в себе единство. Это то, что по самой своей природе призвано объединять, а не разделять.
И, конечно, для общего самым главным звеном является Церковь и Совет Церквей.
Религия для этого слишком глубока, исторична, канонизирована; вера индивидуализирована, более свободна и разнообразна в своих проявлениях, более подчинена душе и духовному выбору. Вот что пишет об этом И. Ильин:
«Церковь не есть ни политическая партия, ни государство, ни светское общество; она призвана не к делению и разделенности, а к мировому единству и всецелостности.
Церковь есть религиозный союз. Политическая партия не есть религиозный союз. Церковь имеет догматы, таинства и каноны. Политическая партия не может и не смеет их иметь. Церковь исходит из веры и ею строит дух человека. Политическая партия исходит из соображений государственной целесообразности и хозяйственной пользы и ими направляет внешнее поведение человека.
Церковь по установлению своему благодатна. Она есть орудие Царства Божия. Политическая партия устанавливается человеческим произволением и есть порождение земной государственности.
Церковь ищет перерождения души и духа. Политическая партия ищет легальной полноты государственной власти. Церковь не борется силою и понуждением. Политическая партия настаивает на праве добиваться своих целей именно понуждением и силою.
Церковь не призвана к светской власти, к ее захвату или подчинению. Церковь и государство взаимно инородны - по установлению, по духу, по достоинству, по цели и по способу действия. Государство, пытающееся присвоить себе силу и достоинство Церкви, творит кощунство, грех и пошлость. Церковь, пытающаяся присвоить себе власть и меч государства, утрачивает свое достоинство и изменяет своему назначению. В этом смысле Церковь "аполитична": задача политики не есть ее задача; средства политики не суть ее средства; ранг политики не есть ее ранг.
Но означает ли это, что Церковь не должна стоять в живом и творческом отношении ко всей культуре народа, к бытию Родины и к государственному строительству? Отнюдь нет.
Церкви есть дело до всего, чем живут или не живут люди на земле. Ибо живая религия есть не "одна сторона жизни", а сама жизнь и вся жизнь. Все, чем живут или не живут люди, или уводит их от Царства Божия, или ведет их к нему; и Церковь может и должна иметь свое суждение обо всем этом - открытое, авторитетное, одобряющее или осуждающее. Но это суждение должно иметь своим мерилом именно Иное Царство и Иной Закон; это суждение не должно проводиться в жизнь на путях светской государственности, не должно навязывать верующим программу культурного творчества.
При таком понимании дела Церковь, верная своему призванию, не может относиться безразлично к тому, что именно делает государственная власть и какую именно культуру творит народ. Промолчит ли она, если в народе возникнут кровавые и жестокие игрища? Или если распространятся формы публичного разврата? Или если университеты будут низведены до уровня некого «профессионального училища»?
Или если растленное искусство станет орудием всеобщего соблазна, а "черная месса" войдет в погибельную моду? Промолчит ли она, если правительство православной страны узаконит многомужество, многоженство, однополые браки или одобрит торговлю наркотиками? Предоставит полную и неограниченную свободу наживы любому производителю - тех же медикаментозных средств и продуктов питания? Благословит темную мистику любого рода и станет способствовать ее неконтролируемому расползанию?
Истина же в том, что земная жизнь творится не государством, не Церковью, не обществом и уж тем более не самопровозглашенной «элитой», а народом: многим множеством свободно мыслящих, сознающих, видящих и слышащих людей, сделавших свой выбор. И потому ни государство, ни Церковь не имеют права ни заменить собой, ни взнуздать, ни подавить, ни вытеснить это творческое дыхание людей, создающих свое будущее. А вера должна оставаться живым и авторитетным источником того высокого духа, из которого народ только и может создавать «Новую Землю и Новое Небо».
***
Итак, вопрос поставлен принципиально, честно и открыто: готова ли Церковь к исполнению своего долга и чем она может помочь обществу и государству, если это светское государство? Что есть в ней самой такого, что способно к преодолению самых серьезных разногласий, разночтений и противоречий? Ответ известен давно -ДУХ. И не просто дух, а дух христианства. Что свойственно для него и что делает его совершенно особым?
1. Дух христианства есть пастырь внутреннего пространства человека; он поддерживает и охраняет «Царствие Божие внутрь нас».
2. Дух христианства есть дух любви. "Бог есть любовь". Любовь же есть первая и величайшая способность принимать, утверждать и творить. В любви любящий сливается, духовно срастается с любимым предметом; он приемлет его силою художественного отождествления и самоограничения, он отдает себя ему и принимает его в себя. Возникает новое, подобно тому, как в браке и деторождении; создание же нового есть творчество.
При этом любовь противопоставляется одновременно и отвлеченному рассудку, и черствой воле, и холодному воображению, и земной похоти. Но противопоставляется так, что все эти способности, подчиняясь любви и насыщаясь ею, обновляются и перерождаются. Мысль, движимая любовью, становится силою разума, сливается с познаваемым предметом и дает настоящее знание.
Воля, рожденная из любви, становится сознательной, свободной и благородной силой; она есть источник всякого подвижничества. Воображение теряет отстраненность, перестает быть праздной и необязательной игрой, загорается духовным огнем и начинает воистину "видеть" и творить. Земное физическое притяжение, освященное любовью, перестает быть элементарной страстной одержимостью и начинает осуществлять себя уже по законам духа.
3. Дух христианства есть дух созерцания; он учит нас "смотреть в чувственно невидимое», осваивать его и включать в себя.
4. Дух христианства есть дух живого творческого содержания, а не формы, не отвлеченных мерил и не ветхой буквы. "Форма" перестает быть жестким ограничением, становясь бесконечным пространством содержательной жизни, совестью, милосердием, добродетелью, поэзией и музыкой, интуицией и знанием, правдой и искренностью – то есть всей полнотой и богатством культурного бытия.
Вот почему христианин относится с недоверием ко всему и ко всякому делу, где обнаруживается или начинает преобладать "формализм", "механичность", упрощенность, бюрократизм, буквоедство и т.д. Ибо формализм искажает все, во что он внедряется. От него мертвеют наука и искусство. От него вырождаются культура, управление, власть, суд и право.
4. Дух христианства есть дух совершенствования. "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный".
Это не значит, что христианин считает себя "совершенным" или по крайней мере "близким к совершенству" существом. Но это значит, что христианин имеет перед своим духовным взором Высшее Совершенство, которым он и измеряет все житейские дела и жизненные обстоятельства.
Он учится и научается отличать "нравящееся", "приятное", "дающее наслаждение", "полезное" от того, что объективно-совершенно - и именно потому истинно, нравственно, художественно, справедливо, эпично. Научившись различать эти два ряда ценностей, человек прилепляется именно к совершенному, предпочитает его, добивается его, служит ему, бережет его, насаждает его и в случае надобности умирает за него.
Думается, что немногим, даже искренне верующим, приходилось читать подобное или задумываться о подобном. И вряд ли часто слышать в церковных проповедях. Не встретишь также такого понимания ни в католических, ни в протестантских источниках. А ведь именно из этой реальности и рождается ВЕРА. Та самая вера, без которой человек жить не может. Вера, основанная на любви, творчестве, добровольном выборе и свободная в своих проявлениях.
Вера, не делящая мир на два непримиримых лагеря и не разрывающая человека надвое; вера, где вера в человека есть вера в Бога и наоборот. Вера, основанная на единственно правильных словах:
1. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше
2. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа.
3. Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть?
4. Иисус отвечал и сказал ему: ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь?
5. Истинно, истинно говорю тебе: мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете.
6. Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном?
7. Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах.
8. И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому,
9. дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную.
Добавим к сказанному: «Невозможно ощутить Дух, пока он не коснется тебя, нельзя понять и полюбить Бога, пока Он не придет к тебе. Но это не означает, что надобно пребывать в покое и неподвижности, ожидая, когда это придет к тебе само собой».
И тогда все становится на свои места… Ибо невозможно образование Объединенного Человечества, пока человек не объединится в самом себе.
«Нельзя быть слугой двух господ, ученик не может быть выше учителя, а всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит».
***