Обсуждая ряд острых вопросов,
но лжецов не зовя на правёж,
царь шуту говорил без угрозы:
– Мне с тобою цвет жизни не розов,
но так часто меня не тревожь!
Шут царю подливал желчи в отзыв:
– Ох, и сладко же лесть царедворцев
вновь замешена! В месиве – вошь.
– Сам мне с лестью, хоть раз, удружи-ка!
Прибегая к улыбкам, ужимкам,
невесёлые речи ведёшь.
Но тебя привечаю я с шиком.
– Для тебя, царь, от сердца мой тост.
Да минует нас всякий прохвост!..
...При твоей сверхугодливой свите
у тебя взор на землю – со звёзд.
Гнёзда лести каркушами свиты –
вечно... в смысле покушать... несыты, –
суть вещей уловить налету
шут порой мог с реакцией рвотной. –
Против истины я не иду,
даже если с неправдой комфортней.
О, мой царь, ты избавил свой ум
от задачи судить объективно.
– Шут, тебя я зову «мой злой кум»,
но мне слушать тебя не противно…
Горстью истин в оплате суда
не довольствуйся – мир их огромен!..
К дерзким шуткам и правде шута
был палач царский яро настроен.
«Как позволено много шуту! –
палачу стало в зависти скверно. –
Часто шею мечом глажу ту,
на которой башка дерзновенна»...
...Неразборчив был царь и горяч,
а шута всё ж лелеял, как птаху.
Но лавиной наветов палач
для шута подготавливал плаху...
...Шут казнён палачом-подлецом
и царёвым, увы, повеленьем…
По ночам слыша звон бубенцов,
царь в последние годы правленья
осознал, получив отравленье
от льстецов и от кривдо-дельцов,
что без правды шута он слепым стал,
что лишь шут мог находчиво быстро
говорить ему правду в лицо.