А мне о Войне рассказывал дед,
Когда нас никто слышал.
«Запомни, внучок, нас мало таких,
Кто все это видел и выжил».
О том, как солдат, в сорок первом
Зимой. Стоял, с ружьем против танков,
Морозы под тридцать. Зимняя ночь.
Атака «фашни». Бой вповалку.
Панфиловцы стали легендой войны,
Но там, было их двадцать восемь,
Не сто и не двести. Рассказы одни,
Что было не так. Это сводки..
Москву отстояли, был сорок второй,
Сто грамм перед боем – не пьянка.
«Ни шагу назад!», Двести двадцать седьмой,
А сзади возникла заградка…
Был госпиталь, снова передний край
Бои под родным Ростовом,
И снова с тяжелым ранением слег,
Зато награжден, медаль снова.
Бои, наступление, снова бои –
Война, не попишешь, жестокость.
Друзей не осталось, все полегли.
Знакомых косило. Не новость.
Под Курском участвовал в бойне машин,
И выжил, и снова награда,
И снова ранение, госпиталь, но,
Сам он отказался – «Не надо».
В землянке ночами, между боев,
Шел разговор о любимых,
И письма писались, но с выбором слов,
Цензура, блин-ком, ехидна.
Там многое было еще в пути,
Сейчас я не вспомню, не знаю,
Но точно, конкретно, я знаю одно -
Он «Победа!» писал на Рейх-Стаге...
И есть у меня, пожелтевшая уж
Но, все-же живая память –
Полевой почты грязный «треух»-
Для Бабушки. Но прочитал я:
«Победа, родная!!! Победа! Ты жди,
И пусть я сейчас в Берлине –
Вернусь уже скоро – все позади.
Ты просто дождись, любимая!»
Сейчас оголтелая сволочь, МНЕ,
Утверждает – все было иначе,
Концепция, однообразность, стандарт,
Но, вдумайтесь, что это значит?
Из них, может, кто-то докажет мне,
Что ложь в этой вот «треуголке»???
Которую я сохраню для детей,
И им объясню – все. До точки.
Мне неинтересен общественный строй,
А - этот мне был безразличен…
Но то, что творит эта свора, порой,
Нельзя описать без кавычек.
Я видел, как немцы хоронят своих
Кресты ставят под Сталинградом…
Напротив советское кладбище есть,
И выглядит хуже. Так - надо???
Да что происходит? Со мной, со страной?
Похоже, что в кому все впали…
Останутся скоро рабы, перегной,
И те, кто нас всех распродали…