в этой комнате тесно раздумывать:
каждый шорох в присутствии лишних.
как из тихого и бесшумного
оказался ты в списке близких?
не скажу, что, назвав бы любовью
мои чувства попал бы ты в точку;
лишь предательской лживой кровью
я смогла бы стереть оболочку.
я влюбилась в тебя? неправда.
это бредни нестоящих сплетен;
коль поверишь ты им бездарно –
мигом свалишься с ног бесцветен.
можешь верить, что я страдала,
копошиться в морях истерик:
что всё время их было мало,
а сейчас тебя сносит в берег;
можешь слушать помехи слева
голосами зависших бесчестий
или гнаться за пытками гнева
по преградам своих благочестий,
можешь лгать даже взгляд не пряча
и надеяться в мир справедливый:
пожелаю тебе лишь удачи -
возвращайся ко мне счастливый.
обещаю не ждать, не бойся -
я же знаю весь вес амбиций;
разлюбить – разлюблю; покойся
в моём сердца углу, круглолицый.
обещаю забыть, что было,
не кромсать свою память по новой;
ты вернёшься – а я разлюбила
ведь дала тебе честное слово.
было сложно, клянусь; но время
забрало у меня всё бремя,
поплясало на нервных клетках
и теперь я живу на таблетках,
было сложно, поверь мне, очень,
я ловила твой взгляд воочий
даже зная, что был не близко
засыпала с твоей запиской.
ты прислал мне её на неделе
(на той самой что был уехал)
мои щёки ещё бледнели
от похожего рядом смеха,
мои руки ещё содрогались
от любого контакта с телом
и глаза каждый раз выжигались –
веришь - плакала, так, между делом.
ты прислал мне её нежданно -
я открыла почтовый ящик
и улыбка лицом засияла
от конверта в руках; скользящий
он блистал своим белым цветом,
зеленеющей маркой, что справа,
но отправил его не с ответом
ведь пустует там адрес для справок;
ты отправил записку с прощаньем
и признанием в искренних чувствах;
ты отправил её с обещаньем
превращая влюблённость в искусство.
а сейчас ты стоишь на пороге
без вещей, но с надеждой во взгляде;
видно сразу – устал ты в дороге
и с желанием гладить мне пряди
ты стоишь мимолётно пропитан
удивлением – я похудела,
но поскольку прилично воспитан –
ты не хвалишь усохшее тело.
я не в панике; мне просто страшно
от того, что нахлынут вновь чувства;
быть с тобою мне слишком опасно,
не сломает меня самодурство.
я боюсь полюбить тебя снова
и не спать, и не жить, и не думать,
сосчитают меня за больного
и закроют, назвав «недоумок».
я боюсь привязаться как раньше
и не видеть всех тех, кто есть рядом;
я боюсь, что нуждаюсь в том транше,
что считался западшим взглядом.
ты боишься в ответ не услышать
все слова, за которыми ехал,
или так и не сведать вспышек
моего лучезарного смеха;
ты боишься – захлопнутся двери
и я стану навеки сторонней:
ведь любви тебя кушают звери,
твоя склонность ко мне обострённей,
тебя страх не вернуться сгрызает
«каждый шорох в присутствии лишних»
объясни мне причина какая
что ты выпал их списка мне близких?
помню чувство, когда я держала
лист бумаги, что сложен был вдвое,
изнутри бушевали кинжалы
выбивая что было живое
и по телу дрожали все струны
(натянул ты их перед уходом)
ты оставил меня слишком юный
и с тех пор всё плыло своим ходом:
кто остался со мной – ненадолго,
кто пытался помочь – отторгался,
хоть терпели бесстрастность сверхдолго,
но внутри меня каждый боялся;
я старалась топить всю потерю
в паутине заброшенных баров
и твердила себе «не доверюсь
я в который раз шёлку муаров».
но на граблях скакать продолжала
и глушила бутылки за разом;
я сама от себя не сбежала
доверяясь как в первый раз фразам.
в каждом литре со спиртом есть память
о подушечках пальцев на теле;
меня градус по кругу сетями
связал намертво к тёплой постели.
я лежала неделями мёртвой,
про еду словно напрочь забыла,
мой сознательный мир был разорван
даже там, где тебя я любила.
я не думала, чем ты был занят,
или греешь кого этой ночью,
кем ты будешь опять одурманен,
пока нервы мои рвутся в клочья.
я не думала с кем ты проводишь
одиночества дни и минуты,
с кем по улицам вечером бродишь,
изучая привычно маршруты;
в голове у меня гнили трупы
что протравлены сердца азотом;
я ловлю себя в замысле глупом,
что стоишь на пороге измотан.
между нами огромная пропасть
(как была – так она и осталась)
я уткнулась в твой лоб, словно в лопасть,
под ногами земля содрогалась,
наша разница в возрасте душит,
оба знаем, что будет лишь хуже,
не хватало твоих мне отдушин,
тёплых рук у коленей на ужин,
не хватало твоей мне улыбки,
каждый раз, когда я пробуждалась:
признаёшь наконец-то ошибки –
я не верю себе, что дождалась.
отдаются спокойно (не эхом)
а ударами сердца безбожно;
ты казался неспешным успехом,
что пинал моё тело ничтожно;
есть частичка меня, что готова
снова верить вранью обещаний,
но есть шанс мне обжечься здесь снова
об прозрачность фальшивых прощаний.
где гарантия верности в слове
или честности вместе с отдачей?
мне не хочется жить наготове
и тревожную грубость судачить,
мне не хочется плакать ночами
от того, что влюбилась во внешность,
просыпаться под звон в дверь ключами
и цепляться руками за нежность.
верил всем, но не мне; допустим.
лучше мимо ушей всё пропустим;
все обиды держать в себе – глупо,
извиваться от правды столь скупо,
обещать - и не делать; так слабо.
ты признай - нам такое не надо;
все что было - прошло; так случилось
обещала себе, но влюбилась.
мой осознанный выбор – я знаю
и от этого больше страдаю
ты использовал чувства однажды,
но я в сети не дамся уж дважды;
ты стоишь на пороге без сумок
ведь в дороге слова все обдумал:
«моя совесть запятнана вздором
и на лбу мне набито «ты лжец»,
я ночами блуждал под забором
где обитель разбитых сердец,
моя истина в поисках правды,
затуманенный ум в блиндажах:
он всем весом закроет снаряды
о тяжёлых для нас временах.
я впервые за пару десятков
ощутил тёплый ком под ребром -
мне любовь наступала на пятки
пока я прикрывался тавром;
меня сила животного страха
одолела; неведомость-мать
испугала; боялся я краха
что придётся о слёзном кричать.
человек испытал неизвестность
то, что раньше мог только читать,
но тот жар не заменит словесность –
я решил, что мне лучше сбежать.
от себя, от пристрастий, от тяги
лишь бы дальше, как ноги несут;
в голове у меня, доходяги,
в никуда рисовался маршрут.
я сбежав поступил как подонок,
я оставил тебя погибать.
но вернулся, пускай беспардонно
ибо трепет не в силах скрывать.
твоё дело – принять иль отвергнуть -
я приму что угодно в ответ;
просто знай – что бушует безмерность
в моём теле, рождая рассвет.»
меня окутало тревожно –
так много истин и за раз?
неужто так-то было можно?
тот час искрятся слёзы с глаз.
ты подойди, я жду, ты знаешь,
прижми к груди как год назад,
меня ты из толпы узнаешь –
я в твоей жизни адресат.
я много ошибалась в людях,
но с каждым разом всё ждала
что без излишеств и прелюдий
наступит новая глава.
ты прав – ушёл, оставил резко,
вернулся так же без стыда ,
но в голубых крапинка блеска
в меня не бросила следа.
я помню вечер того утра
(опять с запиской я усну)
хрущёвок мрачных перламутра
и ливня в окна тишину,
я помню шаг твой, нежность пальцев,
что обнимали в сумрак дня
твой голос, шёпот – постояльцы,
что посещали в грусть меня;
я помню каждый слог и слово,
непроизвольный звук из уст
и первый взгляд, где ты взволнован,
но всё по-прежнему так пуст.
я помню всё – и всё забыла.
какой резон быль ворошить?
я память градусом глушила
не для того, чтоб потрошить
мешки отчаяний с тоскою
и груды слёз, обид и травм,
не для того, чтобы людское
ты так цинично растерзал.
и так стоим мы друг при друге,
пронзая взглядом насквозь грудь,
в глазах виднеются испуги,
что манят в душу заглянуть.
а в ней – сквозняк; на сердце – шрамы.
ты - взрослый, я ещё юна,
но оба смотрим в тайность раны
и нам виднеется стена.
финала счастья здесь не ждите –
влюблённость любит растерзать,
оставить словом на графите
и в солнца линиях сверкать.
в любых историях правдивых
есть капля вымысла; увы,
он был для мира слишком лживым
и разговаривал на «вы»,
он в свои тридцать лишь изведал
тепло, что раздаётся в грудь
и слишком поздно ей поведал
зачем ушёл и предал путь.
она стремилась к чистым людям,
в любви питала боль и страх
и вряд ли он её осудит,
ведь слабость кроется в чертах
её лица, бледнее снега
и хрупких рук со властью в них,
пусть ей знакома суть побега,
но выбрал он средь остальных
её хрустальный холод взгляда
и пылкий шорох в слоге слов,
она ловила в нём отраду
пока он не был к ней готов.
что будет дальше, друг, не знаю:
он на пороге мнётся с ног;
здесь я открытым оставляю
истории любви итог.